ХХ век… Ах, сколько было войн!
Но все ж, страшней не знаю я, ребята,
Чем та, что огласил сирены вой
В июне сорок первого, а бой
Последний смолк ее лишь в сорок пятом…
***
Лет тридцать с лишним после той войны,
У старого молочного киоска,
В уютном Харькове, средь лета и зимы,
Стоял бессменно шестилетний Оська.
С большим латунным чайником в руке,
С безумными, печальными глазами,
Приветствовал он всех на пятачке
И говорил о папе и о маме.
О том, что непременно в выходной
Он в зоосад пойдет смотреть на пони,
А лето проведет с семьей родной
У дяди с тетей в солнечном Херсоне.
Что мамочка огорчена была
За цены Благовещенского рынка,
Куда ходила и ним позавчера,
Чтоб к школе прикупить ему ботинки…
Он говорил, а из бесцветных глаз,
Когда-то голубее небосвода,
Слеза хрустально-чистая лилась,
Что иссушить не умудрились годы.
А взгляд скользил по выступу стены,
Что был тогда балконом их квартиры,
Когда ворвались в жизнь его страны
Цепные псы в эсэсовских мундирах,
Кои, себя Богами возомнив,
Лишали жизни целые народы…
Так и не отпустили эти дни
Беднягу Оську, хоть минули годы.
И он так и остался в страшном дне,
Когда, стремглав, не уточнив причины,
Не видя дождь, дрожащий на окне,
Погнала мама черным ходом сына
На улицу за свежим молоком,
Ткнув чайник между рук ему неловко,
И мелочь, что укутала платком,
Стянув его еще сырым с веревки.
Сим мальчик был безмерно удивлен,
Ведь в тот киоск они ходили вместе.
И вот, спустившись, глянул на балкон,
Ища поддержки мамы в добром жесте.
Но ужас, что увидел в этот миг,
Последним стал, кое пытливый разум
Сумел постичь. Все ж будущие дни
Остались за его пределом разом.
Заткнув отцу и маме чем-то рты
И завалив их грубо на перила,
Три выродка, связав петлей кнуты,
Несчастных в них запихивали с силой.
Потом, вперед ногами развернув,
Толкнули за балконную ограду,
И те, обмякнув, испустили дух
Над вишней, оголенной листопадом…
Чрез пять минув, свершивши беспредел,
Шли «боги» те, пыл остужая пивом,
А от угла вослед им Он глядел –
Седой малец с умишком непытливым…
***
Не встретит Оська новую весну…
Так и уйдет, осыпан листопадом…
Чем, люди, можно искупить вину
За ту бесчеловечную войну,
Что смотрит в нас безумным детским взглядом?!.
;