Премия за убийство.
Утро начиналось как обычно. Скандалом. Мила, жена, в потёртом махровом халатике кипятила
в джезве кофе на кухне. Запах, проникнув в ноздри, заставил Виктора проснуться, прислушаться, а затем выбраться со скрипучей «олимовской» кровати. Этот треск развернул Милку лицом к вхо¬дной двери на кухню.
--- Припёрся, - грубо проворчала Милка.
--- Привет, ласковая ты моя, - съязвил Виктор и тут же пожалел о сказанном. Но слово, как известно, не воробей. Выпорхнуло уже.
--- Может тебя ещё и по головке погладить?
--- Да нет, кофейка бы, - промямлил Виктор.
--- Хрена тебе, а не кофейка. Альфонс проклятый, - выкрикнула Милка, успевая подхватить джезву с поднявшейся кофейной шапкой.
--- Господи, да почему альфонс- то?
--- А ты альфонс и есть. Я вкалывать должна. Семью как -то тянуть, а ты уже месяц дурью маешься..
--- Ну, не месяц, меньше, - смутился Виктор. Ты же знаешь, какое положение сейчас на рынке труда сложное. Безработица. Я что, специально, да?
--- Может и специально, - Милка налила в стакан кофе.
--- Ну и дура, - мрачно парировал Виктор.
--- Я -дура? А ты на себя посмотри. В прихожей, между прочим, зеркало висит. Давно не смотрелся? Вот это, ты скажи, что?! - Она швырнула в Виктора ворохом счётов. Не сегодня, завтра свет от¬ключат. Газ уже, спасибо, отключили. На плиточке готовить приходится. А ты хоть палец о палец ударил?
--- Да нет ничего! Я и сторожем работал. И на заводе почти год.
--- Ты что, дурак? Что такое почти? Давид в школу пошёл сегодня без сандвича. Денег нет. Ты хоть это знаешь? Хорошо, что я у Кеплеров сотку перехватила. Ты хоть знаешь, чем твой сын после школы занят? Я у него недавно травку нашла.
--- Какую травку?- Остолбенел Виктор.
--- Ту самую.
•-- Убью, - Виктор стукнул по двери кулаком.
--- Ага, себя сначала убей. Что ты можешь ребёнку дать? Ему отец нужен. Пятнадцать, это и так тя¬жёлый возраст. А ты....
--- Ну что, что я могу сделать? -Взвыл Виктор. --- Что? Я же не виноват, что не ту профессию в жизни выбрал. Кто же знал, где упасть придётся? Не могу же я программистом быть или технарём. Не могу! Не дано мне это. Я же не лентяй. И грузчиком работал и у станка. Но это всё не стабиль¬но. Что же мне делать? У кого-то строится жизнь, а у кого-то нет. Судьба, это понимаешь, судьба. Ну, что ты уставилась, что? Не идут ко мне деньги. И если бы я работать не хотел. Если бы сиднем сидел. Так нет же. Ты же знаешь, что и там я работал за совесть. Сам всего добивался, несмотря на
«пятый пункт». Ни у кого помощи не просил. Даже у твоего папочки.
--- Оставь папу в покое! Он, между прочим, не в пример тебе в дворники пошёл. Не побоялся уро нить профессорское звание. А нам скоро за квартирную ссуду платить. С чего!
--- Да что же мне, прохожих грабить?! -заорал Виктор. Губы его тряслись. Он с трудом сунул по¬ мятую дешёвую сигарету в рот. Зажёг. Затянулся. Перевёл дыхание. --- Я же не виноват, что судьба ко мне задницей поворачивается, когда я ей в лицо заглянуть хочу. Я ведь всё душой принял. И язык, хоть и идёт у меня тяжело, и уклад. С душой! Общаться перестал с теми, кто ныл и обхаивал всё. Так за что же мне всё это?! Может за то, что в той до приездной жизни всё слишком удачно ск¬ладывалось? Слишком без - болезненно, несмотря ни на что строилась карьера? Это судьба.
--- Идиот, - Милка резко успокоившись, пила горячий кофе. - Там ещё немного кофе осталось. Сам себе сделай.
--- Ты просто устала, Милка.
--- Да, устала. Устала... Да и ... как от мужика от тебя тоже...толку.
--- Ты чего, Мила? Я же... Нервы это, понимаешь? Стресс.
--- Иди ты, муженёк на хер. Мне на работу собираться надо. Милка поставила чашку в мойку
и более не обращая внимания на мужа, пошла в ванную. Потоптавшись на кухне, Виктор подошёл
к двери в ванную. Та оказалась закрытой на защёлку. --- Мил, слышь. Мне умыться надо. Не дож¬давшись ответа, умылся на кухне. Наспех оделся. Посмотрев в зеркало, тяжело вздохнул, причёсывая волосы огрызком расчёски. Стараясь не шуметь, вьшел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Автобус был переполнен, но Мила нашла место в самом конце. На «галёрке». Из её городка в бо¬лее крупный соседний, где она работала паяльщицей на заводе, было минут тридцать езды. Она на¬ училась за это время отстраняться от сутолоки и шума пассажиров. Побыть наедине с собой, со своими горестями и думами хотя бы эти, предшествующие монотонной работе тридцать дорожных минут. --- Зря я опять сорвалась, - думала она. --- Ну, что это изменит? Выброс пара и только. Я же знаю, что он не виноват. Такой уж он есть, но это проклятое «но». Жизнь уходит. Уже сорок. Когда жить - то? Может это у неё не хватает сил и терпения? Жила всегда за папиной спиной. Уни¬верситет, работа ... Всё с его подачи. А сама? Нет, она не плохой специалист. Была. Но всё ей легко шло. Вот бороться и не научилась, терпеть. Да и Виктор был такой весёлый, лёгкий. Всё у него ла¬дилось. Худрук. «Дома Молодёжи». Номенклатурная должность. В Москве, в ЦК комсомола утвер¬ждали его, Витьку, не коммуниста и даже не комсомольца. Говорили, что талант. Писали о нём в газетах. Но всё это в другой стране оказалось мыльным пузырём. Кому он тут нужен ,работник «ку¬льтуры»? Для такой работы язык нужен на таком уровне ... ну, в общем чтоб, как рыба в воде. Играть языком нужно. Ассоциации и всё в том же духе. А это ему уже не осилить. Сломался. Дёрганый весь. Да и как партнёр... Понятно, конечно, но обидно. Я ведь ещё почти ничего. А мо¬жет любовника завести? Из местных. Не на панель ведь идти. Фу, дура! - одёрнула себя Милка, скосившись на соседа, погруженного в чтение молитвенник ешиботника, будто он мог услышать её мысли. Да и звонок этот странный.
Она о нём ничего не сказала Виктору. К чему? Он вечно орёт о бесплатном сыре и мышеловке. О том, мол, что аферистов полно. Что подписывать ничего не глядя нельзя. Не понимаю я, что ли? Но тут ведь иное... Ни номера «Визы», ни счёта не спросили. Значит и опасаться нечего. Ну, позвони¬ да. От злости. Как раз тогда чек за квартирную плату вернулся. Да и ... В общем в газете реклама была.... Насчёт социологически -психологического исследования и розыгрыш в сто тысяч для уча¬стников опроса. Первая тысяча, позвонивших по бесплатному телефону, участвует в лотерее номе¬ров. Ну и позвонила. Назло. Чушь, конечно. Осадок после того разговора неприятный остался. Но, баба, как известно - дура, а во злости и Моська - слон. Не хочется вспоминать, но вот само в голо¬ву лезет. Позвонила, значит. Вежливый голос ответил, что я по счёту шестьсот шестьдесят шестая. Успела до тысячи, значит. Да и номер удачный. Чётный. Ну и ничего такого подозрительного не спросили. Ни счётов, ни кодов. Только общие сведения. Про возраст, о семейном положении. Адрес. Как это обычно, во всяких опросах бывает. О работе ... Да и голос такой, "успокаивающий. Прият¬ный. А затем дурацкий вопрос : - «Вы ничего не подумайте. Это только изучение «психотипов репатриантов»
В общем, что я могла бы сделать, окажись у меня выигрышь, Это сто тысяч. Ну, допустим, смогла бы я продать за них своё тело и душу, или мужа, допустим, убить. Идиотизм. Достал меня Витька, конечно, но не настолько же. А голос успокаивает, что, мол, не волнуйтесь, это всего лишь тест. Статистика. Как это он сказал? Моделирование психотипа индивидуума в стрессовой ситуации адаптационного периода в новой действительности. --- Но ведь грех это, подумать даже такое. --- Да, какой грех, - убаюкивал голос. Это, как игра. В прочем вы можете отказаться. Желаю¬щих много. Виновата. Ещё злость слишком свежа была, ну и ляпнула, что готова. Глупость, конеч¬но, но гадко на душе всё же. Да и на Виктора ещё больше раздражение, за то, что это он меня вы¬ нудил, грех пожелать. А ведь говорится, что не возжелай ... Тьфу, тьфу. А я сволочь, возжелала стало быть. Ну, прости, господи. Не по уму, не по злому умыслу, а по злобе дурной, да и по бабьей доле своей искорёженной.
Нет, надо всё сначала попытаться. Семья всё же. Да и Давидка ... Зря я, знаю, на Витьку собак спускаю. Зря довожу. Может его поддержать надо и тогда у нас всё будет хорошо? Дай мне силы
перемолоть всё, как муку, господи. Не со зла всё-таки, а от бессилия злоба моя. В кого же мы пре¬вратились? Жизнь вокруг не замечаем. В своё лбом упёрлись и не видим ничего вокруг. А ведь лю¬ди и тяжелее испытания выдерживали. Ну, а мы вот, на первом ударе сломались. Попробовать на¬ до. Нельзя так больше жить, нельзя
Подталкиваемая спешащими выйти пассажирами, Мила покинула автобус и ничем не показывая,
недавно мучавшие её сомнения, а возможно и угрызения, направилась к проходной, показавшейся за углом фабрики.
Виктор раздражённо хлопнув дверью, вышел из «Бюро по трудоустройству».
--- «Оставьте телефон. Ждите». --- Ежу ясно, что раз телефон просят, то вряд ли позвонят. Не в пер¬ вый раз. Как же я устал, господи. Он посмотрел на свои дарственные платиновые часы. Улыбка тронула его ссохшиеся губы. Память. Перестройка когда в бывшем Союзе началась, границы вдруг приоткрываться стали. Не очень ещё широко, конечно, но ... Вот и он с делегацией в Японию съез¬дил. Красиво, чисто, ярко. Слов нет. А дело в том, что его город и японская Осака решили стать го¬ родами побратимами. Явление это тогда такое было, модное. Тогда-то ему эти часы и вручили. Тем, кто повыше, и подарки соответственно. А мне, - вспоминал Виктор, - и это манной небесной каза¬лось. Шутка ли, платиновый «сейко». Что скрывать, приятно было. Не о стоимости думал подарка, а оказанном уважении. Это тогда значимей казалось. До сих пор то ощущение помню. Обидно, конечно, что теперь всё со скрипом складывается, но надо принимать то, что даёт тебе судьба. И не сдаваться. Ведь когда-нибудь всё наладится. Ведь не может так быть вечно. Главное не панико¬вать и верить в удачу. Хотя, как это тяжело порой. Как мучительна твоя ненужность, невостребо¬ванность. И можешь, конечно, сто раз твердить себе, что это компенсация, возможно, не заслужен¬ных удач в прошлом. Но от этого ведь не легче.
Прошлым обедом, как известно, сыт не будешь. Виктор почувствовал как заныл голодный желудок. Так и язву подхватить недолго, - мелькнула мысль. А всё Милка. Осатанела совсем. Да и что скажешь? Понимаю я её. Горбатится на этой фабрике. А ведь ещё немного и кандидатскую по филологии защитила бы. А как теперь выражаться стала. Тьфу, господи. Да, устали мы. Устали. Но я ведь не виноват в том, что не ту что нужно профессию получил. Не предвидел. Ну, не ту! Что же мне делать? И в этом ... она права. Но как ей объяснить, что эти конфликты постоянные всю охоту отбивают. Какой тут после скандала к чертям интим? Кого -то это возможно и возбуждает, но не меня. Раньше то у нас иная )КИЗНЬ была. Да и время иное. Денег, правда, я и тогда немного видел. Но ведь и не думали мы особенно о них. Работа была целью и удовольствием. Этакое редкое совпа¬дение. Что мне нужно то было? Книги нужные разве что достать или контрамарку на премьеру в театр. Не деньгами жил, а надо было, возможно, иначе.
Хотя, кто там был без денег, то и тут вряд ли их добудет. Каждому своё. Ведь как это бывает, раздолбаю, который не думает не о чём, удача сама в руки идёт. А другой пьrхтит ... пьrхтит... У каждого, как говорится, свой «мазаль». Удача своя. Но ведь и при её отсутствии жить надо. В этом то и всё дело. В этом. А Милка что? Устала она. К другой жизни привыкла. А она, жизнь эта и не таких ломала. Пересчитав мелочь, Виктор направился к фалафельной. В этом непрезентабельном районе города фалафель, однако, с горячей питой стоил куда дешевле, чем в центре. Да и салат бе¬ри, не хочу. Дёшево и сердито. Зато сытно. Виктор побрёл на запах специй и жареного мяса, как путник, наконец, нашедший ориентир в тумане растерянности.
Он уже доедал питу, когда кто-то хлопнул его по плечу. Витька, ты ли это? Виктор резко обер¬нулся. --- Ха, Семён. Сёмка. Вот чёрт. Я же тебя года три не видел.
--- И я смотрю, рожа знакомая питу заглатывает. Ты где? Как?
--- Да, что говорить? --- Виктор врать не любил, а жаловаться ... Так вот. А ты?
--- Я тут недалеко живу. Не в лучшем районе, конечно, но центр. Что ты совсем пропал
--- Да не пропал я, Сёмка. Квартиру купили. Всего пятьдесят минут и тоже в центре. Но заморочки всякие. Работал. А сейчас и не знаю даже.
--- Вот что, давай по пивку за встречу. Я угощаю. Семён нырнул в помещение и через минуту вы¬ нырнул с двумя большими банками пива. --- Пойдём в тенёк. Рад тебя видеть. Курсы языка всё же вмес¬те осиливали. А это, брат, для нас как фронт был. М, да. У меня ведь тоже по специальности не по¬ лучилось. Да ты, наверное, помнишь мои потуги. Думал временно, а теперь ... Успокоился. Всё как-¬ то незаметно стабилизировалось. Устоялось. Да что об этом. Ты -то как. Через полчаса Семён под¬нялся со скамейки. --- Вот что, Витя, я понимаю, конечно, не а бы что, но я смогу тебе кажется по¬ мочь. Я ведь до сих пор в охране. Срок уже порядочный. Сейчас есть возможность и тебе устроить¬ся. Зарплата не большая, но зато стабильная. Работа у нас есть всегда. Правда, поначалу тобой все дырки затыкать будут. Но это уж, как везде. Курс почти «молодого бойца» так сказать. А прирабо¬таешься и место хорошее отыщется. Я вот при кондиционере, условия что надо. У тебя за эти годы
с полицией проблем не было? Ну и славно. Через месяц максимум разрешение на оружие полу¬чишь. А пока есть «точки», где и так можно. В крайнем случае .газовый получишь. Потом на курсы попадёшь. Всё как надо будет. Ты знаешь, я для себя решил, что лучше уж не очень престижно, за¬ то стабильно. Думаю, что тебя возьмут. Документы при себе? Тогда пошли. Тут до конторы нашей квартал всего. Я за тебя попрошу. Всё же я один из «стариков». Восьмой год всё же в одной фирме. Пошли, пошли, а то босс смоется.
--- Пиши, - Семён протянул Виктору анкету. Слышал, что босс сказал? Завтра уже выйти можешь. Я тут уже тоже что-то значу. Семён, смеясь, похлопал Виктора по плечу. Телефончик свой дай. И не дрейфь, старик. Всё будет хорошо. Вот тут, в графе прочерк поставь.
Окрылённый Виктор шёл по улице. Неужели повезло? Тьфу, тьфу. А если не справлюсь. Да, нет, не должно такое быть. Не должно. Всё у меня будет хорошо. И Давидом пора заняться. Может съез¬дить вместе куда –ни будь? В сафари, например. И тут его взгляд упал на вывеску со знакомым по той, казалось, уже далёкой жизни словом «Ломбард». Часы. Чтоб до первой получки хватило. Жаль, конечно, хотя я же их выкуплю. Ужин закатили. Сходим вместе с Милкой куда-нибудь. Да что жа¬леть!? Бог с ними. Цепи прошлого. На базаре за тридцатку на время куплю. Чтобы шли только. А там ... Будет день, будет и пища.
Выходя из ломбарда, Виктор вздохнул. --- Жульё. Всего пятьсот шекелей дали. Да им тысяча долларов цена, не меньше. Платина, это не жестянка. Ну да, ладно. Вы¬купать легче будет. А день незаметно клонился к закату. –Позвоню ка я Милке, решил он. Из бли¬жайшего таксофона он позвонил жене на фабрику.- Милка! - орал он, стараясь перекричать городс¬кой шум. Повезло. Да, взяли! Документы оформил. Завтра выхожу. Я вот, что хотел ... Я знаю, что ты устала. Приезжай на старую автобусную станцию. Деньги есть. Сюрприз. Ну, в кафе посидим и обратно вдвоём вернёмся. Знаю, что отдохнуть хочешь, но не долго. Значит, я тебя возле книжного магазина ждать буду. Через час.
Жизнь только начинается, Милка! Виктор повесил телефонную трубку. Настроение, казалось, вливалось в него, заполняя каждую клеточку, каждый нерв. --- Как это важно, споткнуться, остано¬виться, оглянуться вокруг и понять, что мы превращаемся во что-то ужасное, мерзкое. Что всё зло, накопленное нами до критической массы, выплёскивается, поглощая нас, убивает. И трудно, чертовски трудно остано¬вить посеянное нами зло. Эту бездонную воронку, всасывающую наши души. Надо найти в себе си¬лы остановиться. Оглянуться вокруг. Ведь зло порождает удесятерённое зло. Клоны зла. Они беспощадны и к создателям и к жертве. Остановись! Не возжелай зла. Не сотвори его ни близким, ни далёким, как бы труден или не благодарен не был твой повседневный быт. Ищи нишу свою. Свою радость в мелочах жизни. Не испоганивай душу свою злом и ненавистью. Разве виноват кто-то в том, что не тебе выпал счастливый билет. Много тому причин. Но прежде всего в тебе самом. И то¬лько ты сам провоцируешь добро и зло в окружающий тебя мир. Только ты, как бы не хотелось об¬ винить в своих неудачах всех и вся. Это осознать трудно, но нужно. Необходимо. Нужно найти в себе силы всё начать с чистого листа, как бы мучительно не саднила рана под названием «память». Да, с чистого листа. А иначе, какой же ты к чертям человек?
Главное, переосмыслить, понять то, что вносит в разброд в их жизнь. А понять, значит, принять, простить, изменить в меру возможности судьбу. И астрология тут может быть права. Они ведь оба огненные знаки. Оба лидеры. Оба, он уверен в этом, понимают, но не могут уступить друг другу во внутреннем лидерстве. Там он был на виду. И она, возможно, теперь бессознательно мстит ему, идя наперекор даже логике и здравому смыслу в том, чтобы уберечь семью об опасности проблем. Решить бы всё, да разговор у них не получается. Тут же возникает :конфликт. Всё наперекор, что его, Виктора, сопротивление и внутреннюю, иногда вырывающуюся наружу агрессию. Оба они от этого страдают, но не могут смерится и покорно подчинить себя другому. А семейная жизнь, как показывает опыт, это цепь вынужденных компромиссов. Виктор пытался понять, затем сопротив¬ляться активно, объяснить что-то, зачем-то. Ну, а затем пассивно. Она тратила деньги на дорогие наряды и :косметику при невыплаченных счетах, а он назло, стал тратить на сдерживаемую после репатриации страсть. Книги и альбомы по искусству. Глупо, конечно. Но это был акт отчаяния; Погибать, так с музыкой. Они, :конечно, не погибли, но долги всё тут же затягивали их и так далеко не устоявшуюся жизнь, толкали к порогу пропасти. Но какое-то чудо не давало им сделать послед¬ний шаг. Переступить черту. Хотя сколько сил и нервов стоит это чередующееся выбирание, а вер-
Нее- выползание. Глупая, бессмысленная, мазохистски съедающая их души борьба. Ради чего. Они
вряд ли ответят. Ведь в ней изначально не может быть победителя, а только побеждённые. В семье не может один существовать за счёт поражения другого. Так не бывает. Так почему же они не мо¬ гут ни примериться, ни расстаться? Ведь оба же мучаются, не пытаясь найти копромисс . А может быть, это чувство сродни тяги наркомана, понимающего всю пагубность последствий, вводящего себе в вену очередную порцию убивающего его яда? Кто их поймёт, если они не могут понять самих се¬бя? Вот и превращается жизнь в не радостные, изматывающие, лишённые света серые будни. Семья, это союз равных и не получается по иному. Ну, никак. Никак. Привычка, страшное слово. Непроти¬вление, соглашательство со своей душой -преступление. И мы, преступники, наказанные самим провидением быть вместе. Но ведь так жить нельзя. Аморально жить так. Без радости, нежности, к которой стремится душа, но отталкивает ослиное упрямство гордыни. А ведь как хочется прижать¬ся, обнять, излить свою накопленную тоску и нежность, утопив в чувстве любви боль и не понима¬ние. И возможно, Милка тоже стремится к этому. Так что же, чёрт побери стягивает, не даёт откры¬ться чувствам? Боже, как рвётся душа, и как держит её скованное условностями тело. Что же ме¬шает освободить душу, направить её порыв к счастью, теплу, успокоению измученного, издерган¬ ого Я? Надо хотя бы попытаться что-то изменить. А иначе, право, петля не худший из вариантов трусливого бегства от решения. От страха привычного течения тусклой обыденности.
Давид, сын Виктора и Милки, сидел на верху мраморной скамейки. Генка, палкообразный весну¬ щатый приятель в опущенных почти до нельзя широченных, со множеством накладных карманов джинсах, скручивал сигаретку с коноплёй.
--- Ну, чего тянешь? - Давид нетерпеливо покосился на приятеля. Скоро стая подойдёт. Зарядится пора.
--- А предки не просекли?
--- Им своих проблем хватает. Главное, чтоб аттестат был. А я, ты знаешь, не плохо в школе секу. Так что выходит не в поле их бдительности. Главное, не нарываться.
--- Это точно. Будешь выступать, лишнее внимание обеспечено. А нам это нам?
--- Готово?- Давид нервно протянул руку к приятелю.
--- Давай.
Подростки с наслаждением по очереди затянулись. В скверик стали стягиваться стайки подрост¬ ков. Затем они возьмут баночки с пивом и будут с шумным восторгом бесцельно фланировать по городу. Их одеяния напоминает маскарад. Хотя разве не маскарад вся наша жизнь? Где эти, благо¬ воспитаны, аккуратные еврейские дети? Остались в зыбких легендах, как и пресловутые скрипочки. Хотя, бог его знает, откуда в нас этот банальный и мало жизненный образ? Сами ведь мы не такими были. И патлы до плеч, и заплатанные джинсы. Но мы, это мы. Вечные, не проходящее, иногда сни¬ сходительное, но всё же недопонимание отцов и детей. Они, дети, вжились в страну- лучше нас. Они органичны и молоды. Они бунтуют по своему и совершают свойственные их возрасту глупости. Но они такие. И нет им дела до наших терзаний и нашей раздвоенности. И это - благо. Они такие, как есть. Это ни хорошо и ни плохо. А так, как дано юности в рамках определённого времени. И нечего их винить в том, что они не похожи на нас. Хотя и обидно, что уж тут скрывать. Но у них своя жизнь. Свой сложившийся мир.
--- Вот и старая автобусная станция. Мила сначала хотела отказаться от встречи с мужем. Устала, издёргалась. В ванну бы быстрее принять. Это единственное, что помогало ей расслабиться и хоть на время снять хроническую раздражительность. Но, уж очень был радостен голос Виктора. А мо¬жет и к лучшему? Давно пора посидеть где-нибудь вместе. Может быть, сгладит острые утлы их повседневности? Виктор совсем было раскис. Вечные его депрессии. Вечные жалобы. Его, конечно, понять можно, но... Энергии хочется. Жизни. Действия. Хотя, какие действия у безработного. Но это и его вина. Лень. Уж больно легко всё давалось раньше. Вот и трудиться, переделывать себя не научился. Я его ломать пыталась. Ну, не его, а его отношение к жизни. Так он ещё больше отстра¬нялся. А может мне его не ломать, а понять надо было? Хотя какой прок с понимания этого? А меня кто поймёт? Не повезло нам с профессиями. Ненужные они в иной языковой среде. Так переломать себя надо. Во имя семьи. Витька, вот умный какой, начитанный. Сколько всего знает, а язык норма¬льно за десять лет выучить не смог. Так что толку от его знаний? Эти знания тут никому не нужны. Не кормят они. Хотя, что же это я, - ужаснулась Милка.- Для себя ведь тоже оставаться человеком
немаловажно. Кто же знал, что нет у него способностей к языкам? Да и к технике тоже. Тому умению¬
, что реально семью кормит. А ведь знала я всё, - словила себя на мысли Милка, - но не это в нём видела, а как раз то, что сейчас мешает, тогда его плюсом было. И именно этот плюс меня под¬ купил. Так что же я теперь-то от него хочу? Но ведь вырваться из этого проклятого круга проблем хочется. Но как, на минимальную зарплату. В отпуск и то, за все годы в стране, на пять дней съез¬дили. Но разве его в этом вина? Надо попытаться хотя бы начать отношения сначала. А там ... Виктор, может быть, наконец, на работе закрепиться. Стабильность появится. Да и ей намекнули, что скоро в бригадиры смены пе¬реведут. А профессия, что ж, она всегда с нами останется. Куда ей деться.?
Пусть полежит до времени на полочке. Возможно и пригодится хоть в чём-то. Ведь всё в конеч¬ном счёте зависит от нас. От того отношения, которое мы посылаем, как импульс в жизнь. И оно, это отношение отразится на наших судьбах. И только одного не прощает жизнь -пренебрежения к ней, безумности наших поступков и мыслей. Предательство других и себя самих. Но если мы это понимаем, то всё
изменится к лучшему. По - другому и быть не может, - как заклинание в который раз
твердила себе Милка, даже не подозревая, что тоже и в тоже время твердил в себе Виктор. Но ви¬димо, долгая совместная жизнь, какой бы она не была, настраивает на одну волну мысли. Главное это готовность принять их, прислушаться к своей интуиции, а не гнать их слепо прочь. И как бы поддерживая Милку в благих намерениях, отступала жара и мягкий ветерок ласкал кожу. Шуме¬ла улица, заполненная киоскам с разнообразием товара, музыкой, запахами фруктов близлежаще¬го базарчика. Жил в своём непостижимом ритме город, которому скорее всего наплевать на еди¬ничные судьбы своих жителей. Да и жители живут в том особом ритме, диктуемом городом.
Ну и слава богу, что живут со своими проблемами, изворотливостью, хитрецой и страхом о завт¬рашнем дне. Всё перетерпев, всё растворяя в своей жизнестойкости. А разве мы с Виктором не часть всего этого? Значит и мы рано или поздно сольёмся со всем тем, что составляет здешнюю жизнь. А вон и Виктор. Стоит, нервничает. А на лиц е улыбка, которая, дай бог памяти, когда по¬ являлась. Улыбнувшись в ответ, Милка поспешила навстречу мужу. Как это оказывается, приятно сидеть в небольшом кафе и беззаботно смотреть на прохожих. Это многого стоит. Особенно, когда вдруг вошедшая в тебя надежда, расправляет сгорбленные неудачами плечи и вливает в тебя, тугую, светлую струю свежего воздуха. И в этот момент ничто не засорит его. Ни выхлопные газы, близ летящих машин, ни запах пропыленного и прожаренного солнцем города. Это чувство сродни мира¬жу. Оно мимолётно, а потому и особенно ценно. Вот Виктор и купался, ловя момент в своих ощу¬щениях. Сколько же они так вот не сидели вдвоём с Милкой? Год? Два? Ну, ничего. Всё наладится. Всё будет хорошо. Казалось что-то новое, а вернее почти забытое старое вернулось объединяя их. Хрупкое, боящееся резкого движения, не что слова- чувства. Они шли притихшие по шумной ули¬це, не замечая, казалось, никого и ничего. Но нет. На противоположной стороне дороги, у неболь¬шого магазинчика в цветных ведёрках стояли букеты цветов. -Бог ты мой. Как же без цветов? В такой-то день.
--- Расскажу ему о том дурацком опросе. Сниму это гаденькое чувство с души. -решила Мила. Может и вправду всё наладится. Витя, я хотела тебе рассказать ...
--- Подожди, я сейчас. Потом расскажешь.
--- Куда ты? --- Что-то тревожно забилось, затрепетало в груди Милки.
--- Да, цветы возьму. Видишь, на той стороне. Как же в такой день без цветов? Я сейчас. Гуляем мать. Всё будет хорошо. Верь, будет! --- Виктор открыто улыбнулся и ринулся через проезжую часть к цветам.
--- Витя! Тут же подземный переход рядом. Витя! Но он уже был на другой стороне дороги. Радо¬стно размахивая букетом белых крупных ромашек, ринулся обратно.
--- Витя!!!
Выскочивший из-за поворота мотоцикл, подбросил Виктора вверх и выбросил словно резиновую куклу на тротуар. - Нет!!! Казалось, вопила Милка, но лишь беззвучно открывала рот. Медленно, будто в замедленном немом кино, цветы, рассыпавшись, неторопливо опускались на проезжую часть дороги, на перевёрнутый мотоцикл, на не естественно вывернутое тело Виктора.
О шуме, суете, прибывшем амбулансе она вспомнит потом. Потом. А сейчас... Не будем о том, что происходит с Милкой сейчас. Ни к чему это посторонним. А мы всё же посторонние. Как и те
прохожие зеваки. Но не о них ведь речь и не о нас. Через день, не приходя в сознание, Виктор умер.
Милка винила себя. Да, случай, рок. Но не сами ли мы вызываем то чёрное, что обрушивается на нас? И на этом фоне её дурацкий телефонный разговор уже не выглядел ни дурацким, ни незначи¬тельным. Он выглядел в её сознании зловеще -пророческим. Воплощением её тайных, скрытых ка¬залось от самой себя мыслей, вызвавших вырвавшийся из-под сознания ужас. Освобождение? Нет, ещё большую паутину страха и вины связывающую её, вытягивающую постепенно душу. Да, есть
ещё Давид. Жить надо и жить с тяжким грузом. Но как? Как?
Ещё через неделю в квартире Милки раздался
звонок. --- Давид, открой, - попросила Милка сына.- И заодно спустись проверить почту. - Угу,¬ угловатый, длинноволосый юноша скрылся в прихожей, а в комнату вошёл элегантно одетый немо¬лодой человек. - Вы кто?- Удивилась Мила.--- Разрешите? - человек присел. Я из социологической кампании. Ваш звонок выиграл оговорённую сумму. Он аккуратно достал из портфеля чек и какой-¬то бланк. --- Чек вам. Поздравляю. А квитанцию о получении- мне. Мила, казалось, потеряла речь. Тело, словно мощным магнитом, притягивало к стулу. Она не отрываясь смотрела на посетителя.
--- Ну, да, - вздохнул он. - Я понимаю. Такое несчастье. Но жизнь ведь продолжается, верно? Вы ведь квартиру купить успели. Вот и хорошо. Ссуду спишут с потерей кормильца. И вот и выигрыш. Сто тысяч, это немало. Сколько вам лет? Сорок всего? Это не возраст. Ещё, поверьте мне, счастье своё найдёте. Вы теперь богатая и свободная женщина. Разве не об этом вы мечтали? Конечно, в доме повешенного не говорят о верёвке, но...
--- Убирайтесь, - только и смогла вымолвить Милка.
--- В - вон.
Мужчина пожал плечами.- Я понимаю, конечно, но всё же... распишитесь, а то решат, что я присвоил. А у нас с законом трений нет.- Он вложил Милке в пальцы ручку.- Вот здесь, пожалуйста. Она кое-как начертила нечто напоминающее подпись.
--- Да, вы не переживайте. Всё, как говорится к лучшему. Он встал. Спасибо за помощь. Ещё раз примите поздравления от нашей фирмы. До свидания. Представитель неторопливо вышел. Слегка хлопнула входная дверь и Милка будто очнулась от этого звука. --- Что же это?- Думала она.- За что? А в ушах, как будто звучал голос, ушедшего только что визитёра: - « Азм воздатса нам за гре¬хи наши».
--- Нет! Не было ничего, не было! Это мираж. Бред. Но перед глазами, на клетчатой скатерти, чуть прижатый вазочкой для цветов, пестрел чек.
Премия за смерть. Премия за убийство. А может....