В прокуренной насквозь, просторной парадной
внимаю тому, как безумно нескладно
струится со стен к дорогим балюстрадам
едкий и хриплый
блюз.
Я клянусь, здесь когда-то шумели фиесты,
здесь кипели пожары гостей и приветствий,
этот дом прослыл местом почета и чести,
а теперь он лишь пылен
и пуст.
Выцветает линкруст, да скрипят половицы,
здесь только и можно, наверно, что спиться.
Ручаюсь, что в клетках уютнее птицам,
чем мне находиться
здесь.
Ободран, как бес, без надежды согреться,
этот дом есть моё обнаженное сердце,
и лучше б сбежать в мир счетов и коммерций,
да только не ладится
вот.
Тут тянется год, и безрадостней каждый,
и если б однажды, опутана жаждой,
решилась уйти, то со мною всё так же,
неизменно тащилась бы
я.
Это после тебя здесь нет признаков жизни,
ты выжег здесь всё, что мог только выжечь,
прошелся как буря, перебил все сервизы,
ты навеки запал
в меня.
И теперь навсегда, в этом богом забытом,
богом потерянном, к черту изжитом,
в прокуренном доме, лишенном защиты
останется запах
твой.
Неважно, босой, потрясён иль растерян,
ты можешь неверен мне быть и не верить,
но будут открыты всегда мои двери.
Я тебе как Отчизне
верна.
(с)Helen Shevts
Февраль 2016