Послевоенные годы. Где-то вблизи Ленинграда
Летом расформировали одну из военных частей.
Теперь на её территории, будут сажать рассаду
Капустную, огуречную, яблоки рвать с ветвей.
И только один участок новенького садоводства
Был никому не отдан, лежал себе одинок.
И многим была известна причина его сиротства:
Солдатской могилы братской виднелся на нём бугорок.
“Отстроимся, обживёмся, тогда обязательно справим
За родину павшим героям, мы памятный обелиск!“ -
Сказал на собрании общем дачник один в панаме,
С газетою “Правда“ в кармане, по прозвищу Активист.
Участок тот был высокий, уютненько к лесу прижался.
Товарищу Иванову отдали совсем другой,
Низкий, сырой, и темный, он ветерану достался!
(Иванов тот вернулся с фронта в звании “рядовой“).
Взял Иванов лопату, вырыл в лесу поглубже
Ямку и все останки лично туда перенес.
Сколько таких могилок копал он за время службы...
Ещё одну для солдата выкопать - не вопрос.
И вот он хозяин участка. Заветного. Справедливость
Восторжествовала. Кому же, как не ему,
Мог он ещё достаться?! А то, что переместилась
Могила немного дальше, и дела нет никому.
Был Иванов с руками. Дом он поставил ладный,
Крыша железом крыта, Баня. Колодец. Сад
Яблоневый разбил он. Печку, когда прохладно
Щедро топил дровами. И был бесконечно рад.
Как-то случился праздник. На дачу приехали гости,
Пили они на веранде, пели и ели шашлык.
Им нравилась новая дача, но на двадцатом тосте
На улице вдруг раздался чей-то ужасный крик.
Гости сбежались. Видят: лежит и уже не дышит
Их дорогой хозяин, ушедший за шашлыком.
Скорая ехала долго. Врач в заключении пишет:
Смерть от удушья. А проще - подавился мясным куском.
Больше добавить нечего. Это конец истории.
Незачем приукрашивать. Не о чем умолчать.
Мы о причинах и следствиях много с друзьями спорили...
Хочешь ли ты, читатель мой, что-нибудь сам сказать?