а помнишь, как она приходила?
так тихо
стучалась в двери.
всегда мои ключи находила,
но все равно любила, подойду ли, проверить.
любила стоять на пороге, топчась, как первый день в школу,
пряча улыбку в высокий воротник пальто,
она приходила сюда в любую, даже мерзкую погоду...
кем она была мне? да, в общем-то так, никто.
она приходила ровно в начале второго,
сонная, невыспавшаяся, в синей пижаме,
жаловалась, что никогда такого тупого
не встречала.
она просто врывалась...ты помнишь, как она появлялась?
всегда нелепо, то в дверь, то стучит в окно.
потом еще долго удивлялась,
почему так долго,
где ты ходишь,
и еще кучу всего.
бормотала что-то про то, что забыла ключи,
что не в тех карманах, не в той сумке,
да и вообще мне нужно больше ходить.
она любила расписывать мне все по пунктам,
как надо говорить, и какую машину водить.
она была такой, что только сейчас вспоминать...
тогда это был взрыв на фабрике,
предупреждение о цунами.
она должна была все обязательно знать,
все, что бы не происходило между нами.
должна была быть ребенком, кричать,
плакать, ругаться, падать на каждом шагу.
затем уставиться в одну точку и никого не замечать,
говорить "я справлюсь, я сильная. я все могу".
садилась на шею, свешивая длинные ноги,
уткнувшись острым подбородком мне в макушку,
она рассказывала о том, где живут носороги,
и как у нее утром кто-то украл ватрушку.
она говорила, что это, по-видимому, ее подружка.
она грустила,
она грустила так, что хотелось сдохнуть.
так, что сидеть рядом было просто невыносимо.
прежде чем слезы на ее щеках засохнут,
можно было уже пристрелить себя и умереть красиво.
она держала за руку так, как будто больше ничего не надо.
когда она была рядом, все так и было.
а еще она гуляла зимой по снежному саду,
а летом туда ни разу не выходила.
в ноябре каталась на коньках на речке,
бродила по замерзшему льду.
август был месяцем "я больше не приду
глупый".
я кричал, что где угодно ее найду,
даже если мне придется идти по трупам.
даже если придется бежать за ней по пятам,
я не собирался ее отпускать.
никогда.
зачем мне куча чужих расфуфыренных дам,
если она одна важна, со своим слишком редким "да".
ее невозможно было держать рядом,
она уходила и приходила, когда ей захочется.
она могла ночевать у меня несколько дней кряду,
а потом на неделю уйти, только чтобы я заморочился.
и она уходила,
всегда.
помнишь?
как я приползал к ней на коленях, моля вернуться.
как она своим высокомерным взглядом говорила,
что даже не хочет ко мне прикоснуться.
а потом отворачивалась и смеялась
смеялась
смеялась...
ты помнишь, как я унижался,
помнишь ли?
а может быть гордость и невысокая цена за счастье?
когда у нее только завяли цветы,
а я уже бегу за новыми.
как только она что не хочет со мной
не хочет ко мне
кричит
а я падаю, обнимая ее за бедра.
и ее этот взгляд твердый...
но абсолютно нетвердое "нет".
знаешь, я продал бы все за счастье...
счастье сейчас услышать эти тихие шаги за дверью,
за это взволнованное и мое острожное "не верю",
что она вернулась.
за эти губы,
чтобы только ее целовать
целовать
кружиться по снегу.
портреты ее рисовать
и украшать ими стены.
звонить ей, каждый день, бить себя по рукам,
чтобы не писать в смсках, как без нее хреново...
я один, передо мной наполовину пустой стакан...
мое
сокровище
увижу ли я тебя снова?