XXVII. ВОЙНА
Армада двигалась с обозом.
Ступали ноги под гипнозом
Однообразности ходьбы.
В лукавой прихоти судьбы
Жара стояла в полный рост.
ПочИн колонн не видел хвост
За пыльной взвесью облаков,
ПоднЯтых бездной каблуков,
Копыт, телег и колесниц.
Она, сквозь ниточки ресниц,
Въедалась иглами в глаза,
Песком ложилась на возА,
Блестела потной чернотой
На лицах, взрытых дурнотой
Уже привычного страдания.
И хрипы частого дыхания
Сливались в неделимый хрип.
Отрывистый тележный скрип,
Коней озлобленное ржание,
Людские крики, понукание,
Команды мелких вожаков,
Тревожный перестук подков
Под маревом звенящей выси.
Сомнамбулой неспешной рыси
На запад двигалась лавина.
Сперва, едва ли половина
Ее отправилась в дорогу.
Все прирастая понемногу
К исходу сложного пути,
Она сумела возрасти,
Вбирая свежие отряды,
До устрашающей громады
Невиданной доселе мощи.
Становье разместили к ночи
На месте, выбранном не зря.
В разведке были егеря,
Дурную принесли нам весть.
В миру река КалЕка есть.
За этой мутною рекой
Уже нарушился покой
Кануном подоспевших бед.
Уже пожарищ дымный след
Туманом мнится вдалеке.
Бегут крестьяне налегке,
Спасаясь от нечистых сил.
Царь повеление огласил:
Крепить редуты на прибрежье.
Рогатки ставить. Побережье
Реки КалЕки, как твердыня,
Закроет, здравствующий ныне,
Мир обитаемых земель.
По берегам душистый хмель
Навеки в горестном поклоне
Застынет в скорби и полоне
От красных загустевших вод.
Здесь будет драться мой народ.
И погибать. Спасенья нет.
Не скроешься от черных бед.
А значит надо умирать
И до последнего стоять,
Дороже жизни продавая.
Чтоб кровь кипела родовая,
Чтобы безумие богов
Не развенчало тихий кров
Любви родительского дома.
Чтоб затухающая кома
Не стала данью для живых.
И дикой пляской для иных
Детей, не знающих утробы,
Зверей маниакальной злобы,
Последней прихоти божков.
Чтобы вечерний звук рожков
Пастушьей трелью заливался.
Чтобы на озере остался
Блик восходящего светила.
И чтобы мама долго жИла
И внуков бы могла ласкать.
А значит, завтра умирать
Настало время для мирян:
Торговцев, воинов, крестьян,
Царей, вассалов, пастухов.
С мечом в руках, без дураков,
Без жалости и лишней мысли
Про неразгаданные смыслы,
Про недолюбленных детей,
Про жен, заждавшихся вестей
С далекой бойни в преисподней,
Про мать, стоящую в исподнем
Лицом на запад у крыльца.
Про желваки, что у отца
На скулах ходят от волнений.
Про все на свете. Только гений,
Сплетённых в ярости планид,
Единой мыслью возродит
Клич поколений боевой.
Быть может, тело головой
Поникнет, пламенем разимо,
И светлый дух неощутимо
Всплывет, страдания отвергая.
Затем придет к воротам рая,
Щадим небесным стариком.
В хламиде белой, босиком,
Он скажет слово, наконец:
«Я сделал все! Прими, отец…».