Верблюд притворился добрым,
Чтоб я подошёл поближе,
Затем он, конечно, плюнул…
Слюна напомнила жижу.
Хотел я узнать у «зверя»
За что он меня ненавидит?
Но он повернулся задом,
Чтоб больше меня не видеть.
Всё это меня взволновало,
Решил я во всём разобраться;
Не может такой миляга
Без всякой причины плеваться.
Наверное, он хочет на волю,
Жаждет гулять по пустыне,
Мечтает найти невесту,
Чтоб быть с ней до самой кончины.
Не хочет служить больше людям,
Ему надоело рабство,
И, чтобы добиться свободы,
Приходится «зверю» плеваться.
Коль он своего не добьётся,
Плевать станет часто-пречасто,
А если плевки не помогут,
Откажется подчиняться;
Носить перестанет он грузы,
Людей не пустит на спину,
Вставать с земли перестанет,
Не будет брести по пустыне.
Отвергнет он пищу и воду,
Стонать станет громко, протяжно,
Чтоб стыдно стало вдруг людям,
Чтоб совесть проснулась однажды.
И, тяжко вздохнув, отпустят
Верблюда они на волю;
Друзья хвалить его станут:
– Добился ты лучшей доли!
Боролся ты смело, отважно,
Плевался направо, налево,
Тобою все мы гордимся,
Продолжим твоё мы дело.
И станут верблюды активно
Плеваться и не подчиняться,
Добьются они свободы
И жизнью начнут наслаждаться.
Узнав же о них те люди,
Что в рабстве пока томятся,
Учтут весь опыт верблюдов,
За волю начнут сражаться.
И рабство, конечно, исчезнет,
И больше не возродится;
И смогут тогда верблюды
Собой ещё больше гордиться.