У Рогожской, у заставы, где поныне старинное кладбище,
Где не дружащих церквей третий век небо делят кресты,
Бел-горючий камень был, а на том, да на белом, ли, камушке
Неизвестный кто-то выбил резцом: «Отъ Москвы две версты».
Бодыльем все поросло, но отчего же так светло и так больно мне
Вспоминаю старый дом, что давал беспокойный приют,
То рассорятся соседи, а то песни затянут застольные.
А как вспомнится война – замолчат, и все горькую пьют.
И толпились по утрам и неловко плескались под кранами,
И казался беспредельным простор во дворе – детворе.
Были общими секреты, все «удобства», борьба с тараканами,
Одуванчики в траве, старый клен и туман в ноябре...
За Рогожской заставой по ночам шли составы усталые,
Судьбы исподволь в тугую рогожку нехитро плелись.
Но только в рост пошла Москва, а там и дома однажды не стало…
Да людям в радость разойтись, а прусаки – так те в бега подались.
Сколько пройдено по белому свету дорог, да и не пройдено…
Одуванчиком притихшим средь серой дорожной травы
Где доверчиво глядишь ты в облака, моя Малая Родина?
Несуразная моя! – в двух невозвратных верстах от Москвы.
Не дают заснуть, ночами – шумят-говорят воды талые,
Где-то ветер со ствола обрывает флажок бересты…
Ну, потерпи, я навещу, я разыщу тебя, Родина Малая –
Тут всего-то лишь пройти отъ Москвы две каких-то версты…
2016-05-24
https://cloud.mail.ru/public/LbEC/vKCpPBWHz
https://cloud.mail.ru/public/KkWS/EPQP4Yeeq