…И вошёл в ресторан я с Эншир, фавориткой стихирной,
она заказала бутылку вина, пирожок,
я аккуратно на равные части его разделил ,
чем подчеркнул независимость встречи от плоти
Мы о поэзии там говорили…
То – о Серебряном Веке, то – о моей,
и о стихах её (малопрозрачных, поспешных).
Энш была в платьице шелковом в красный горошек,
в белом. Одновременно – и в пиджачке красовалась, –
на бизнес-вумен похожей была. Одновременно -
и улыбалась скептично, салфеточкой нос прикрывая..
Я торопился… Мне предстояло в Дамаск улетать,
но хотелось возвысить последнюю встречу…
Одновременно -
я в летний день взглянул, в проникновенный
просторный день.
И — распахнулись в сад большие двери,
омытые дождем недавним.
И — золотая пряжа бытия
клубилась там
над купами сирени…
И вновь была неоспоримо свята
вся наша мимолетная весна.
Одна в ней нарастала нота:
что встреча — вечная зигота
(запомнилось: что так назвал).
Сирень,
омытую дождем,
я бросил на твои колени,
поверил, что неистовство гонений
мы негою сиреневой сожжем.
Вернулся я. Поверил, что любовь
найдет во мне заступника и стража.
Души моей взволнованная новь
вела к тебе
и распускала пряжу
небытия, волнующего кровь.
Одновременно –
Энш плакала
лицом
в сирень...
…И некто, —
в ослепительном мундире! —
вошел, с чадящим факелом в руке,
тараща око
и задыхаясь от негодованья…
Наш лучший дом, —
наш поэтичный дом,
еще не знающий причастия и славы, —
вдруг запылал сиреневым огнем,
гудящим, леденяще величавым!
Во всех углах — гнездилищах теней —
зажглись его светильники и свечи.
И, будто б созывая чье-то вече, —
трубой запе¬ла флейта. На стене,
возле которой Энш закаменела, —
две розы проступили,
пышных,
белых…
И — стих огонь.
И — дом накрыла тень.
…Как не во сне, мы вновь заговорили:
о чём-то, в том же ресторане, —
мы силуэтами там плыли,
в туманной дымке на экране.
— "Зачем же, Ник, глаза закрыли? -
спросила Энш. — Вы что: забыли?..
Во что же вы… тогда… вникали?
Я увлеклась, а вы — пропали".
Живой сидела за столом,
глядела в пузырьки в бокале.
— "Зачем же, Ник, вы вдруг убили
так безнаказанно… и — скрыли…
Я ничего не забываю.
Теперь я карму вашу знаю,
теперь одно вам остаётся:
прислуживать всю жизнь придётся".
— «Не кто-то нас — судьба нас всех творит, —
ответил я.. — Судьбе — не измениться»..
— «Я не могу не согласиться», —
сказала Энш. — Хочу собой струиться
сквозь прах удач и поражений прах.
Без слов иссякнуть и с землею слиться,
впитаться и рассеяться в корнях».
...Одновременно -
распахнутые в сад
те створчатые двери
хранили отзвуки бессонного огня.
Скрипели…