Скол неисхоженной,трепещущим пунктиром гаснущей тропы
над воздухом,над ветром,вне пространства жизнь мою пронзает,
без обезболивающего снадобья поёт и странно исцеляет
всё то,о чём так невозможно внятно рассказать и сил нет позабыть.
А день-деньской,в жаре своей,в пыли и толчее обыкновенной,
пройдёт и точку не поставит,не оставит и вопроса.
Пройдёт - и всё. Вернёшься в свой ночлег,нет,вовсе не у Плёса, -
всё здесь же,в этой комнатушке,невзначай благословенной.
Придёшь... Балкон распахнут... Шум ночной... Огни... Светло...
Вот - чай. А вот и хлебца сухарёк. Попьём,поговорим,
а,хочешь, - обо всём смолчим напереглядку,тихонько посидим.
...всё льётся ручеёк, - всё тикают незаведённые часы над стареньким столом...
- "Ну,как ты,светел и спокоен?"
- "Да так,весьма,весьма".
- "А я вот подарить тебе хочу,не знаю,право, - кстати ли вся эта кутерьма, -
простой да немудрёный перстенёк. И впору ли придётся. Посмотри".
- "Потом".
И снова - чай и тишина. Всё стерпит,но не всякое забудет:
слепИт калёный лучик безприютного тепла,без устали,не принимая сУдей,и ничегОшеньки не говоря теперь. Зачем... Словцо,да невзначай, - охолонИт,остУдит.
...вот чашечка твоя...
Так затворим уста свои.
Я чаю: встреча - там.
Ну,а теперь - лишь череда прелюдий.
1997