Я смотрела Журавлева,
Священник так красиво выступал.
И про кулич сказал он так сурово,
Этот фалос обличал.
Глазурь сказал он: "семяизвержение
И от дрожжей кулич так гордо встал".
И лица некоторые сменят выраженье
Ведь обличениям час уже настал.
И Журавлев пока не знал значения,
То эту пасху с удовольствием кушал.
Теперь не ест без преувеличения
И рад, что Библии слова послушал.
От фалоса мир на колени встал,
Ведь фалос развратил людей на шаре,
Но Вавилон Великий давно пал,
Но семяизвержение фалос дарит.
Архиепископ прямо с выражением
Сказал о церкви, прям как о блуднице,
Сломал он фалос речевым движением
И яйца от слов смогли разбиться.
Он больше куличи в рот не суёт,
Ведь в рот не все сумеют фалос взять,
Архиепископ правду знать даёт.
И он сказал: "языческий есть символ,
Стоячий тот кулич так развращает.
И счастлив, кто проскочит пасхи мимо",
Иисус разврат ведь этот запрещает.
А фалос знает, что его не збросят,
Что ко многим в рот опять, он дрянь, залезет.
Ведь люди фалос на горбах тот носят,
Поэтому с горбов он с их не слезет.
Хоть правду люди будут о нем знать
Он их за ноздри цепко ухватил,
Ведь шашкой фалос люд будет рубать,
Ведь дьявол фалосу мохнатый командир.
А люди, кто невежды, в ночи ходят,
Живут они без Библии во мраке.
И как быков за нос их фалос водит,
Ведь люди в темноте, фалос во фраке.
Красуется стоячий на ветрине,
К ребёнку в рот залезет и к старухе,
Ведь покупают Вани и Марины
Чей мозг не с Библией, тот мозг в разрухе.
С Журавлев в разрухе тоже был
Святого дал Иегова ему духа,
Архиепископ с духом и ожил.
Мозги освободились от разрухи.
Я рада Журавлев-то ожил, ожил.
Без духа Бога ведь не оживешь.
И сон духовный дух-то растревожил,
Ведь с Библией святое слово пьёшь.
Я прям Иегову буду умолять,
Чтоб дух ещё Иегова ему дал,
Лишь с Иеговой можно устоять,
Чтоб с мира дьвола епископ убежал.
К себе кого Иегова позовёт
И с дьявольских тот вырвется из рук.
И к Библии любовь тот разовьёт
И не оденет больше он клабук.
Начало есть, ведь фалос раздолбал,
С его стоячим семяизвержением.
Пред Журавлевым фалос то упал
И не подимется враньё с пренебрежением