Я понял, что детство закончилось только в момент,
Когда застучали все окна и дверь в округе меня,
Не просто человек, теперь игрушка – инструмент;
За окном виднеется конец нашего скромного дня.
Карлсон залетал через окошко, сказал, что ненавидит,
Что не хотел общаться, ему нужно было только варенье;
Электроник не ждёт со мной приключений; ответ очевиден.
Не могу разговаривать даже с собственной безобразной тенью.
Кот Матроскин с злобой в глазах прячет последнее молоко,
Шарик бегает рядом, охраняя с ружьём и скаля свои зубы.
Детство ушло, наверное, слишком через реки, моря далеко,
Но, не смотря, ни на что меня не манят глупые вечеринки и клубы.
Я проморгал все счастливые мгновения, секунды, минуты;
В глазах нет того доброго и довольного огонька из души,
Круговорот всей жизни моей сам по факту хмурен и запутан;
Так захотелось крикнуть последней искре: “Не смей, дыши!”
Единственная книжка из детства валяется под слоем пыли,
Герои из сказок уже не хотят встречать меня с улыбкой на лицах.
Быть может, через пару лет найду её и спрошу громко: Ты ли,
Та, которую в руках я держал так давно; Они теперь как у кукол – на спицах.
Но и она ярко пламенеет в камине, полном дровишек различных,
Морщинистое лицо, грубая кожа на пальцах и шее, она уже всюду.
Я сам устроил крах своей судьбы, сам создал его, чёрт возьми, самолично,
И по сему, теперь, теряю тот единственный, затуманенный рассудок.