Я помню Диму Закса,
Учился он у нас.
Весь, как мечеть Аль-Акса,
Сиял и брюхом тряс.
В особенности купол
Лоснился у него:
Он плешью звезды щупал,
Шлифуя мастерство.
С усердием сей гений
Тер утлый черепок –
Чтоб "Книгу отражений"
Напоминать он мог.
Был резвый стихотворец
Кусучим как блоха:
Стервозней Юнны Мориц,
Продажней Евтуха.
Не дожидаясь путча,
Он в Мюнхен укатил,
Где стал немногим лучше
Совковых чикатил.
Пока мы с Меламедом
Среди синюшных харь
Примеривались к бедам,
Маячившим как встарь,
Он драял герру Фрицу
Нордический сапог –
И славил заграницу,
И харкал на восток.
И, как Большая Берта,
В нас грешных попадал,
Мечтая: уж теперь-то
И сам войду в аннал!
Ему Куняев Стасик
И Кожинов Вадим
Рукоплескали: "Классик!
Таких мы пощадим!"
Любому жидомору
Потребен свой еврей.
Что ж, выжил он, нет спору.
И стал еще лысей.
Но звезд во лбу не видно,
Хоть он обут и сыт.
Лишь свастика постыдно
На темени горит.
Я знаю, буча будет,
Чуме фашистской цвесть,
Пока такие люди
В среде еврейской есть!