За окнами под ветра шум и свист,
Соседская собака завывала...
Небесный холст был безупречно чист,
Под ним она щенят своих лизала.
И с нежною мучительной тоской,
На них смотря с собачею любовью,
Все думала о чем то в час ночной,
Пропитан воздух потом был и кровью.
И слизывая сор с боков своих,
Окидывала их усталым взглядом,
Под утро ветер изнуренно стих...
Бессильные слепцы лежали рядом.
И белые не знавшие отца,
Как будто бы присыпанные пудрой,
Она их уложила у крыльца,
Чтобы хозяин их увидел утром...
И пять щенят глядящие во тьму,
Лежали и дрожали в утомление...
Рассвет багрово-алый потонул
В полянах озорного возрождения.
Хозяина не дрогнула рука,
Он взял их утром, как приговоренных,
Лишь приняла в себя воды тоска
Непонятных безвременно рожденных.
Философ прав, что не убило нас,
То делает нас чуточку сильнее!
Не поднимая верных волчьих глаз
Она смотрела, как вода чернеет.
А вечером пришла не чуя лап,
И на крыльцо легла... ей долго снилось...
Как пятеро щенят хотели жить,
Визжали и водой речной давились.
И тихо так дыша, поджав свой хвост,
Собачьей мукой горькою забылась...
И только в небе пять молчаливых звезд
В сиянии холодном растворились.