Вставали и шли, в прихожей забрав рюкзак, упорны, тверды, со льдом в голубых глазах, ушли, ничего не запомнив, и обещав, что поздно вернутся, их путь будет многодневен.
Туда где полярных льдов голубая синь, о большем, даже можно и не просить, мы их найдем меж карликовых осин, и их похоронит отец всех уставших – Север.
Вставали и шли, да с песнею, налегке, слегка влюблены, глазасты, рука в руке, их звал за собой певучий весенний ветер. И путь был их светел, и голоса чисты, они вдвоем – сильны, молоды, просты, они готовы спорить до хрипоты, они лучи безвременья и киты, пока еще, не выброшенные на берег.
Они ушли, постигая свой новый Юг, от жарких дней, светящихся солнцем рук, до маленьких ящерок, что под ногой снуют, они не влюблялись больше, мы знаем точно. Но все это так бессмертно и непорочно, что где-то на пляже вместе они уснут, и вмиг растворятся в мягкой волне песочной.
Вставали и шли, ничего не беря с собой, шли так, как будто им спящим, приснился бой, шагнули, историю мира смахнув рукой, и вновь покоряли, непокоренный Запад. Они говорили почти на всех языках, все книги мира были у них в руках, они рисовали картины, играли Баха, и были так счастливы, словно сбежали с плахи, и снова всех оставили в дураках.
Вставали и шли, оставив здесь все что тлен, молиться, петь мантры и в промежутках стен, меж просветленьем, и перерезаньем вен, стремились постичь путь к вечности и блаженству. Духовный путь нам труден не по годам, но я все оставлю здесь и тебе отдам, поскольку мне пора уходить в ашрам, и достигать доступного совершенства.
И он не вернулся с Востока, за годом год, сменялись сезоны и время идет, идет, он станет наверное кем-то из духовенства, а я надеюсь, когда-нибудь он пришлет, мне весточку о том как достичь блаженства.
А я ее прочитав, посмеюсь и все.
И я встаю, иду, захватив рюкзак, с лучистыми искрами в серых своих глазах, поскольку камин догорел, и пора настала.
Из всех сторон света я выбираю вверх,
И кажется окажусь здесь счастливей всех.
Счастливее.
Потому что мне нужно мало.