Он снова ко мне приходил, стучался по окнам,
Соскабливал сыпь с витражей в межлунной стезе,
И требовал - тихо и робко - твердил, что я нужен:
"Ты слишком долго сидишь в своей терпкой игре..."
Он снова ко мне приходил; молва его любит,
Та самая, гнойная рана в общинных кишках,
И я не хочу, лучше буду неистовым, грубым,
Чем если пришлось обниматься с ним на мостках.
Он снова ко мне приходил и сидел слишком близко,
Почти что касаясь колена, цепляясь дыханьем за нерв!..
Хотя это сон. Хотя это сон... Мне мерзко.
Мне склизко и горько вновь слышать тот голос, презрев
Чужое обличье.