Виктор Мартыненко Вне времени
В этом городе на перроне
мы встречаемся и живем.
Смерть таится в последнем патроне.
Под косой опадает жнивье.
Замерзают осенние реки.
Журавли оттрубили печаль.
Перемолвиться словом не с кем.
Пуст покинутый взглядом причал.
В парусах обветшалых ветер
gробуждает осеннюю дрожь.
Сколько нас осталось на свете?
Не отыщешь всех, не найдешь.
Раструбили нас медные трубы.
Маршей улицы все полны.
В медных днях не услышать друг друга.
Ночью снятся все те же сны.
Снится старый замшелый колодец
и черемухи горький туман,
отголоски угасших мелодий
и наивный полуроман.
Как мы жили под серым небом,
как томили нас холода.
Сам не знаю, был я иль не был,
сыт ли был, иль как все голодал.
Снятся снова забытые лица
и бегущий с горы ручей.
Научиться, быть может, молиться
средь мерцанья тихих свечей.
Научиться жить очень просто,
как великая Анна жила,
не решать житейских вопросов,
не иметь ни двора, ни кола,
не иметь соседей по дачи
да и дачи самой не иметь.
Пожелай сам себе удачи
и не думай про жизнь и смерть.
Окунув в свет вечерний пальцы,
жди пришествия тишины.
Полно-полно тебе скитаться
по дорогам безумной страны.
Нет страны, но остались дороги.
Безысходной тоской томясь,
ходоки, наги и убоги,
месят вновь вековую грязь.
Ходоки, убоги и слепы,
но упорно куда-то бредут.
Вдоль дороги дома, точно склепы,
восстают, как в кошмарном бреду.
Пьяных улиц разноголосица.
Визги, пенье со всех сторон.
Смотрит ангел печальный со звонницы
на летящий в бездну Содом.