* * *
Что масло масляное – плеоназм,
Об этом знаю я с Литинститута;
Но масловская Маслова – отнюдь,
Не плеоназм она, бери повыше!
Катюша – культуртрегер экстракласса,
Комсорг внештатный штата Массачуссетс,
А если надо – то и мать Тереза:
Для тех, кто лишь урывками тверез...
* * *
Супруг еёный – звукоинженер
Душ человеческих, немых от счастья;
Хотя, признаться, у него порой
От высоты закладывает уши:
Но никогда в ломбард, прошу заметить,
Всегда за воротник! И длинный тост –
Прокрустовым готов поклясться ложем –
Ему по росту! Оттого и век
Ему, как видно, долгий предстоит.
Короче говоря, мужик рукастый...
* * *
Ильинский Петр – из рода тех Ильинских,
Слуг осударевых, что норовили
Всех шапкой Мономаха закидать
(Настолько рьяно, что прапрадед Зяма,
Скорняк из белорусского местечка,
Был княжеского званья удостоен), –
Сегодня он, их отпрыск, столь же славен:
Гремят фанфары за семью морями,
Теснятся гриди и ликует чернь,
Опричники в толпе прядут ушами –
Уже готовясь к триумфальной встрече
Ассириолога из Сомервилля...
* * *
Его супруга – неженка, тихоня
И недотрога в некотором смысле:
Пленяет Анна бледностью ланит,
Цирцеины персты вонзая в сердце, –
Да что и говорить, она как есть –
Прекрасный образец санкт-петербуржки...
Верней, санкт-петербурженки... верней,
Санкт-питерки... санкт-питтки... санкт-питейки...
Причем здесь вообще приставка «санкт»?!
Так значит, просто питер... Или петер?..
О, доннерветер! Можно ли так пить!
* * *
Нам с Иннкой вместе Ольгу не крестить.
Казалось бы, чего переживаю?
Но ничего поделать не могу.
Едва заслышу – встретила кого-то,
Рву и мечу, вздымаюсь на дыбы:
«Пущай и не надеется пройдоха
Сокровище такое оторвать!
Не уступлю безмозглому придурку
Я наше чудо, наше совершенство!»
Жена корит: «Оставь ее в покое,
Ты что, мормон?» Да нет, я не мормон.
Хотя по правде, не для интервью,
Мормоны мне милее кальвинистов...
А тут мы были у нее в гостях –
И вдруг звонок. Я трубку снял: “Hello?”
Какой-то тип, и спрашивает Иннку.
Ну, я, конечно, психанул: “Fuck off!”
Не сразу понял, что работодатель...
* * *
Писатель Карташов весьма ехиден.
Что называется – не по годам
(Чай, на дворе-то двадцать первый век:
«Сатирикона» едкая эпоха
Давно уж канула в небытие).
Ан нет – его язвительная Муза
Задать всем перцу снова норовит:
Скабрезничает, бойко прибегая
К пародии, к центону, к травести...
Но на мякине нас не провести!
Писатель Карташов – не просто ерник,
Он обличитель, он борец с режимом
И где-то совесть всей земли нерусской!
(А где-то, где-то совесть у нея?..)
* * *
Господь его супругой наградил –
Мечтою беллетриста! У Галины
Не просто сад – японский сад камней,
Что ни вещица – антиквариат,
Что ни салат – шедевр кулинарии!
За нею, как за каменной стеною,
Творит свою нетленку Алексей...
Но вот проходят мерные полгода –
И домоседка, натянув бурнус
И гордо оседлав ахалтекинца,
С паломниками в Мекку держит путь:
Дабы от камня гладкого Каабы
Кусочек отщипнуть, на сувенир.
* * *
Фамилия у Жени, у Тувала,
Бесспорно происходит из Тувы –
О чем свидетельствует и особый,
Шаманский призвук горлового пенья,
Когда застольную ученый-физик
Выводит задушевно меж гостей,
Под перезвон наполненных бокалов, –
И про поверхностное натяженье
Уже никто не вспомнит...
А порой,
Взяв блюдечко с кизиловым повидлом,
Принюхается томно к аромату
И тихо скажет с грустию: «Кызыл,
Пусть правая рука моя отсохнет!..»
* * *
Все в Ире Пал предельно гармонично:
Она красива, женственна, умна,
Самозабвенно любит Митю Пала,
Обоих деток – шустрого сынка
И с бантиком смышленую дочурку;
В искусстве кулебяку запекать
Ей в Западном, пожалуй, полушарье
Не сыщешь равных; Гоббса, Монтескье
Читала, говорят, в оригинале...
Да только вот какая незадача:
Повсюду Ире чудится погром.
Бывалоча, выходит на веранду, –
Сосед-ирландец (видный адвокат)
Ей машет: «Хай!» – И в этом «хай» зловещем
Уже проглядывает: «Хай жыве!..»
И что это за жизнь, скажи на милость!
* * *
О том, что Женя больше чем хороший –
Поистине великий режиссер,
Я, помнится, слыхал еще в Москве,
От забубенного театроведа;
Тогда мне, правда, даже в страшном сне
Не снились те мытарства, что в итоге
Меня в сонливый Бостон приведут...
И вот – с самою Бродскою сегодня
Я чинно восседаю за столом!
– Как вы сказали? С Бродскою? С той самой?
– Да-да, вы не ослышались, мон шер!
Особенно ж меня в ней восхищает
Оригинальность метода.
К примеру,
На репетиции подходит дочь
(Не старшая – та выросла из роли,
А младшенькая – с рыженькой косичкой)
И молвит: «Мама, я хочу пи-пи!»
И что б вы думали? Вообразите!
«Не верю!» – твердо слышится в ответ.
«Хочу пи-пи!» – канючит актрисуля.
Но гениальность в том и состоит,
Что режиссер любой ценой добьется
Того, к чему стремится всей душой.
* * *
Тютюник Миша, первый Женин муж
(А очень повезет, то и последний) –
По-своему он тоже одарен:
Умеет петь и бацать на гитаре.
Хотя, конечно, эта хрипотца
Блатная, дворовой репетруар
И чересчур простецкие аккорды...
А, собственно, чего вы ожидали
От парня из станицы запорожской,
В кепчонке набекрень и в шароварах
(Да я слыхал – потомка атамана,
Что всю черту оседлости стращал)?!
* * *
У Моисея Гостева, по счастью,
Свой собственный, приватный Декалог:
Модифицированный на основе
Исследований спинномозговых
И прочих чувственных экспериментов.
Ему сегодня сорок. Эти годы
Провел он, выводя себя из транса,
В котором как в пустыне пребывал,
Слюною исходя и сладким стоном...
А в результате – все же разродился
Той заповедью: «Не прилюдо****ствуй!»
Вот почему женился наконец.
* * *
Его Катюша – скромное дитя.
Я не шучу. Она великолепна!
Приехала в Нью-Йорк, взялась за ум –
И сей же миг на курсы к эскулапам
Нимало не артачась поступила.
Иные, очутившись на Бродвее,
Кидаются безудержно кутить,
Все требуют мехов да бриллиантов,
А после – шмыг! – и поминай как звали...
Но эти, про которых я сказал,
К самопожертвованью не способны.
А тут – представьте, надо ж так любить
Бедового супруга, Моисея,
Чтобы податься в сестры милосердья:
На случай, коли вдруг лечить придется
Его от интереснейшей болезни!..
* * *
Не помню, кто мне сообщил недавно,
Что Лёлик наш Отчизне изменил –
Сотрудничает с немцами активно
И шпрехает по-ихнему вовсю...
Ну, что ж, меня сие не удивляет!
Я был готов к подобному зигзагу:
Ведь из семьи он неблагополучной,
Рос в атмосфере ненависти, злобы
И – я не побоюсь – обскурантизма;
На сверстников лишь зыркал исподлобья,
Ни с кем не мог ужиться, а в итоге –
Друзей у отщепенца кот наплакал...
И что теперь? Приходит поутру
В свой банк манхэттенский. Там скушно, серо:
«Шалом» не скажешь и «зиг хайль» не скажешь...
Ратуй нас Бог от участи такой!
* * *
Единственное, в чем ему и впрямь
Серьезно подфартило – это с Машкой:
Такая девка – ноги от ушей!
Плюс восемью владеет языками.
Короче, полиглот... Но я, пожалуй,
Не стану больше тут распространяться:
Недолго и по шее схлопотать...
Что-что? Да не от Лёлика, чудила:
Наш Лёлик – он и мухи не обидит!
* * *
На Ксюхе я сперва хотел жениться,
Пока не понял: слишком молода,
И ветер в голове; к тому же любит
Исчезнуть вдруг на года полтора –
И так же неожиданно всплывает,
Подобно атомной подводной лодке...
«Ну, ладушки, – подумал я, – тогда
Удочерю ее по старой дружбе!»
Но с этим тоже вышла незадача:
Формальности заели. После ж, глядь,
Минуло столько лет и я седею,
Белы виски и грудь, перевалило
За сорок пять – а Ксюха все цветет!
Что делать мне теперь? Осталось разве
Увнучерить игривую шалунью...
Но нет, на этот шаг я не пойду!
Ведь сызмала нам памятна считалка –
Как там бишь? «Рыжий, рыжий, конопатый...» –
И что-то там про дедушку в конце.
* * *
О Дэвике мне ведомо одно:
Он фанатично предан хачапури;
Так иноходца своего джигит
Любить не в силах, так младая дева
К акыну не способна воспылать,
Воспевшему в поэме Сакартвело!..
Конечно, будучи выпускником
Математического класса, Дэвик
В уме отлично может подсчитать
Расходы, связанные с этим хобби:
Все хачапури, съеденные им,
Легко б уже на яхту потянули...
Накладно, что ж! Зато у сына гор
Отмазка есть – на случай, коли к власти
Опять придет усатый депутат
От штата Джорджия... Ну а пока –
Садится Дэвик в шумном ресторане
И просит к упомянутому блюду
Кувшин васисубани принести.
Да налепить увесистых хинкали.
В сациви свежей покрошить киндзы.
Да мелко порубить саакашвили...