Я тонула в зелёных, пронзительно ясных глазах.
Зеркала увеличились, строгие грани разрушив.
Мир, как будто застыл, позабыв о привычных делах...
Две волны из меня выбивали смятенную душу,
прибиваясь к скале, отрезающей к суше следы.
Так бывает во сне, но спасенье от сна - пробужденье.
Наяву это было во флоре пятнистой среды
там, где фауну губит гибридное в ней размноженье.
Царь русалок на сцене! А в жизни одна чешуя,
да и то с бутафории, слепленной так неискусно,
что ужом безобидным свернулась такая змея -
ядовитая намертво в чувственной алчности... Грустно!
От русалочьих игр я ушла далеко-далеко
в те поля, где щедра от души васильковая нежность.
Голубые глаза - лучезарной зари молоко
с наслаждением пью за былую свою неизбежность.
Почему же сквозь них с острой точностью метят в меня,
а точнее в моё беззащитное, верное сердце,
два пронзительно ясных, до крика зелёных огня?
Никакой теплотою от холода их не согреться.
Всех русалок царица на этой же сцене... О, жизнь!
Я дышать устаю от коварных твоих испытаний.
И порою хочу громко крикнуть тебе: "Отвяжись!"
И сломать в зеркалах, для меня недоступные, грани.