Я зашел в таверну, в таверне бардак,
мысли смешались в одном стакане.
Я пил за праздник, пил за так,
и всегда имел чуть чуть в кармане.
Кто забыл меня, тот забыт и мной,
кто мной дышит, тот дышит отравой, иль ядом.
Я спускался во тьму, выходил собой,
что бы не было луч глядел алмазом.
Я вставал квадратом в чужом пространстве,
бывало в одежде, бывало и нег.
Я за жизнь цеплялся, протумберанцем,
и не просил у жизни, разве что чек.
Я был в зоопарке в качестве зверя,
не видел евреев в холокосте,
но все что я чувствовал лишь потеря,
а все что я видел - чужие кости.
Не прожил и четверти жизни на свете,
а уже устал, и устал порядком.
На моих глазах полыхали дети,
взрослели, и брали у жизни взятки.
Но как бы там не было, я счастлив, и кстати
в таверне отныне почище, читают немного,
можно ночевать, и лежать в кровати,
смотря на окно, где видна дорога.