Один знакомый поэт вчера, наверное, забавы ради, затеял флэш-моб: рассказал про свою первую любовь и попросил поделиться личными историями. Делюсь…
Как начиналась моя любовь? Какая она была? Самые первые впечатления, конечно связаны с детством. Я только помню свой ежедневный бесконечный рёв по возвращении из детского сада. Мама: "Доченька, ну что случилось? Ну, почему ты снова плачешь?" — "Меня ма-а-а-льчики це-е-елу-у-у-ю-ю-ют", — всхлипывая, жаловалась я маме.
… А потом был первый класс. И мои большие белые банты (которые я, кстати, терпеть не могла). И мои круглые пятерки. И всеобщее обожание в классе. И такой же пятёрочник Дима Новосёлов с небесно-голубыми ясными глазами в обрамленье пушистых ресниц... И мой день рожденья. И Димина открытка с пожеланиями, написанными красивым каллиграфическим почерком. Заканчивались пожелания стандартно, как раньше принято было писать во всех открытках: "Целую. Дима". Теперь почему-то мне реветь вовсе не хотелось.
А потом мы уехали их моего родного Омска в Казахстан. И я долго любовалась Диминой открыткой и шептала, раз за разом прочитывая надпись к лубочному сюжету "Мне не дорог твой подарок — дорога твоя любовь"...
В Казахстане уже не было всеобщего обожания в классе. А было обожание единичное. А еще была игра в мушкетеров, в которой я мечтала быть - ну, конечно же, Констанцией, а мне отвели роль Миледи... Ну, Миледи-не Миледи, а выросла я в роковую красавицу, как шутили папины друзья. И настоящая первая любовь, которая случилась в 17 лет, была роковой...
Я — тонкая, звонкая пианисточка на первом курсе с пальчиками-вермишельками... И он, брутальный мачо, заканчивающий обучение после службы в армии. На первом же общем вечере посвящения в студенты он пересёк весь зал и пригласил меня на танец. Я помню его надежные руки и ... своё голубое платье. Соседка сказала, глянув на меня: "Королева!" Вот королевой я себя с ним и чувствовала. Он вдохновенно играл на трубе. Я была у него концертмейстером. Он учил меня Эзопову языку. Я помогала ему решать задачки по гармонии. Он находил меня в любом классе на каждой перемене. Он провожал меня домой. Мы весело смеялись, болтали о пустяках, несли всякую несусветную чушь, ворошили прелые осенние листья, обсыпали друг друга искрящимся пушистым снегом. И, конечно, целовались. С таким удовольствием! А как ему влетало на следующий день от преподавателя по специальности! Губам трубача да еще накануне госэкзаменов поцелуи противопоказаны! И счастью, казалось, не будет предела.
Но предел наступил. Казалось, весь взрослый мир ополчился против нас. Мои преподаватели. Его преподаватели. Мои родители. … Дабы положить конец нашим свиданьям и провожаньям, меня начал встречать с учёбы папа... Он же объяснил мне, что у нас большая разница в возрасте.... А было-то между нами всего 7 лет... Что музыкант — это несерьезно. Что для жизни у мужчины должно быть другое, более практичное занятие. Все мои возраженья в расчет не брались. Ну, да как же можно спорить с любимым папой? И, наконец, самый убийственный папин довод: наши национальности несовместимы!.. Если бы папа знал, что такого счастья во взаимоотношениях с противоположным полом его дочь не испытает больше никогда в жизни, может быть, он и не был бы столь настойчив... Но... Мне кажется, что папа даже поговорил с ним, и после этого моя любовь очень нежно, ласково, трепетно, бережно и очень постепенно начала объяснять мне, что жизнь — это жизнь, и что мы все-таки не можем быть вместе...
… Вскоре я узнала, что он женится... Доброжелатели со всех сторон шептали: «Ну, вот видишь! Он — взрослый парень. Ты не была у него единственной, он встречался с другой параллельно. Ему жениться надо, а тебе еще учиться. Забудь!» Избранница его была с очень практичной профессией штукатура-маляра. С самой заурядной внешностью, сочетавшей полноту фигуры, рыжие волосы и белёсые поросячьи ресницы... Но главное - они были одной национальности, и смогли уехать за границу...
Любил ли он ее? Не знаю. У них родились сыновья. И однажды случилось непоправимое — будучи в состоянии аффекта под наркотическим опьянением он нанес ей смертельные ножевые ранения. Стремятся ли уйти в наркотики от любви и счастья? Думаю, что нет... Потом — лишение свободы. Потом — освобождение — и снова попытка мнимого друга посадить его на иглу. И — самоубийство… Находясь за рулем, он сознательно пускает свою легковушку под колеса фуры.
… Я это расцениваю, как героический поступок. Так он разорвал порочный круг, ушел от наркотической зависимости сам и уничтожил одного из посредников наркобизнеса. Понятно, что ничего он этим глобально не изменил — их тьма-тьмущая. Но пусть ценою собственной жизни убрал хотя бы одного...
… Мы так и не встретились в жизни больше ни разу. Остались только самые светлые и нежные воспоминания. Он хранил и берег меня, как самую большую ценность своей молодой жизни. И, расставаясь, желал, чтобы мне встретился кто-нибудь, кто будет любить меня если не сильнее, то хотя бы так же, как он... Увы... Наверное, сильнее любить было невозможно...
Вот так разворачивались мои первые любови - от детсадовской хохмы до шекспировской трагедии.... Вот потому любую, самую блестящую трубу я всегда слушаю со слезами на глазах.....
https://www.youtube.com/watch?v=T8c7l-r9wU4
Тимофей Докшицер. Адажио Альбинони соль минор.
15.05.2016