Там, в пределах диких Кустаная,
побережье древнего Тобола,
(если то ещё было рекою),
найдена каким-то бригадиром,
слепок гранул зернистых - песчаник,
древнего мыслителя фигурка,
изваянье некого Мирона.
То - мыслитель трехтысячелетний,
устремивший взор свой вдаль, на небо,
важно так на корточки присевший.
Он не подпирает подбородок
как мыслитель славный, всем известный;
лишь сидит чуть-чуть вперёд подавшись,
руки упокоив на коленях.
Примитивно сделана работа:
голова как купол больше тела;
нос как будто-то бы у бабуина
и большие впадины-глазницы;
культи-руки, ноги-коротышки;
круглая спина, живот - навыкат.
На зато какая глубина!
Мыслит он из своего далёка,
может быть обдумывая что-то;
или, взором время проницая,
вдруг он думал о своих потомках,
нас, дитях хай-тека неразумных:
мол, себя, погубите вы сами,
с бога злого тварями играя!
Иль мыслитель, сидя у пещеры,
звёздной ночью дикой первозданной
взял да и задумался о смысле
всех вещей на свете; и зачем же
он живёт? и что эти блестяшки
так мигают словно божьи очи?;
что сей лик всем завтра напророчит?
Было ль время думать древним людям? -
Так сидеть без дела толку мало.
Может, это был удел шаманов
или там каких-то экстрасенсов?
Глядя на мыслителя фигурку,
я смекнул, что думать было время,
есть сейчас, и в будущем найдётся!
Ах, художник, ты поймал мгновенье!
Был ли так послушен твой натурщик,
или ты запомнил его позу,
подглядев за ним исподтишка?
Изваял ты сердцем так искусно,
лишнее отсёк, поймав натуру
этого загадочного HOMO!