Людская бурная река
В низу парадно протекала,
В окне фигура старика
С портретом женщины стояла.
Шёл марш «Бессмертного полка»,
Где шли с ушедшими живые,
И им, казалось, облака
Трубили марши боевые.
В окне, на третьем этаже,
Старик сквозь слезы улыбался,
В воспоминаньях о войне
Душою он с полком сливался.
Но девяносто, это срок,
Не счесть друзей, тех, что отстали,
А он живёт, хоть не ходок,
Пока лишь ноги отказали.
До этих пор, он много лет
С однополчанами встречался,
А в этот год, её портрет
В окне с ним рядом красовался.
Зима, морозной ночью бой,
В том сорок третьем, переломном,
Услышал он: «Держись родной»,
И мед.сестре ответил стоном.
Потом, вернувшись в батальон,
Узнал, зовут её Галина,
А по весне влюбился он,
В неё, такая вот картина.
Не вышло, как-то в этот раз:
Лишь от весны хмельными стали,
"В атаку!", - жёстким был приказ,
И высоту той ночью взяли.
Но смерть не только от свинца,
Снаряд, что выл особо тонко,
Настиг Галину и бойца,
Оставив, вместо их, воронку.
Не плакал под сосною он, выл,
И с фото Гали не расстался,
И жизнь он долгую прожил,
Где в трудный час с ней совещался.
* * *
Старик поправил вновь портрет
И на парад полка глядел в молчаньи,
И тихо прошептал, герой былых побед:
«Все соберёмся там, однополчане!»