Висела в небе чайка меткой белой.
В прибрежной тине глох речной гудок.
Стелился из коптильни хвойный смог –
Всё как всегда: рабочая неделя.
Спонтанно позабыв про строгий пост,
Орала басом: «Ух, ты!» баба Зоя,
Захватывая пальцами в мозолях
Горбушу золотистую за хвост.
Гремели оцинкованным тазы,
Бадья шершавым дном цепляла гальку.
Один в один, как будто из-под кальки,
Сомы скользили, длинные усы
Беспомощно свисали с транспортёра.
Налим лепился брюхом к сапогам.
– Хватай!
– Тащи!
– Бросай!
Уже котам
Нет дела до безумного затора
Лещей и пескариной мелюзги
У входа в провонявшую до крыши
Рыбацкую артель.
– Трави потише! –
Хрипатый крик Иваныча.
Куски
Севрюги нежной пряного посола.
В дубовой бочке лавровишни дух.
Зудение от крови пьяных мух
И рыбьи потроха на досках пола…
А к вечеру водой залит закат,
Блестит смолой разгруженная шхуна,
Дрожит над речкой плоский серпик лунный.
В кусты забросив старый самокат,
Захарка, лет семи, с ведром в руке,
Крючком из золотой консервной банки,
На бусины из клейкой белой манки
Придёт ловить мальков в Безрыбь-реке…
Картина Дональда Золана