Летит земля от гусениц на травы,
на луговые светлые цветы.
Из труб течет по капельке отрава,
Взмывают в небо серые клубы.
На стеблях ,словно жемчуга слезинки,
Лежат покорно бусинки росы.
Железный трак ломает эти льдинки,
А добивает каждый новый взрыв.
Тогда под бесконтрольностью осколков
Взлетают в воздух тысячи живых
Ромашек, васильков и зверобоя,
Оторванные с легкостью цветы.
И падая в воронки от снарядов,
Желтеют на безжалостных лучах.
Им кроме как спокойствия не надо.
Но слово есть последнее - "война.
На экипаже мокры гимнастерки,
Со лба едва отряхивая пот,
Вцепились в агрегатов шестеренки,
Пока стрельба отчаянно идет.
Наводчик открывает лишь казенник,
И вылетает гильза прямо в пол.
Он горечи от пороха невольник,
Вдыхая носом с воздухом литол.
Покрыты руки пятнами ожогов,
На рукавах запекшаяся кровь.
Не существует болевых порогов
Для тех, кто умирает за любовь.
К любимой маме, кто-то и к Отчизне,
Оставшейся и плачущей жене,
А кто-то и в мечтах о мирной жизни
На этой предсказуемой войне.
Одолевая бешеные стоны
И стиснув зубы жестче и сильней,
Наводчик треплет часть комбинезона,
Услышав крик : " Скорее же подбей!"
Трясутся пальцы от последних нервов,
На воротник едва сползла слеза,
Рука забыто крутит башню влево,
Собралась над сражением гроза.
Холодный дождь ударил по железу,
По башне всею силой постучал.
Он не был для наводчика полезным,
В прицеле видна сплошняком вода.
По силуэту в центре перекрестья,
Стоящему заманчиво бортом,
Летит снаряд с единственной повесткой,
В один конец с убийственным мечом.
Не ведая пощады и сомнений,
Сквозь капли разъяренного дождя,
На грани всех возможных измерений
Пробитие с пристрастием огня.
Над серой тушей пики от пожара,
Выскакивает бледный экипаж.
Наводчик от бессилия и жара
Находит неожиданный купаж.
И чувствует удар чуть сверху, сзади,
Приятный по застывшему плечу.
И словно на ноябрьском параде,
Гордился, что не должен палачу...