Вдоволь себе ворожив и удачи, и горя,
Я подвожу на песке ровную черту.
Я нахожу свое самое глубокое море
И остаюсь навечно на его берегу.
Кто-то, чтоб ветер не снес, бросает якорь,
Кто-то сложил паруса своего корабля.
Я собираю доски, ловлю в рюкзаке маркер.
Готов мой райский шалаш. Харчевня "Три пескаря".
Заходите ко мне, приносите в лачугу сказки:
Я такую валюту всегда с радостью приму.
За нее полагается кружка соленого чая
И в придачу пирог да рома полпальца к нему.
Сквозь ступени сочится, синеет, качает,
Стоит только поближе подкрасться волне.
Я просыпаюсь и по притяжению понимаю:
Мое море на Марсе. А может, и на Луне.
Я ежедневно, словно в тысячелетнем обряде
Вершу променад по камням: что, если найду
Какой-то особенно свежий поп-хит от южного ветра.
Но все лучшие песни написаны в "двадцать-двенадцать" году.
В сарафане ношу себе воду на чай и обед,
По зеванью собаки тиктакают в рост мой часы.
Вывожу на песок рядом с лапами Бима свой след.
К моему по волнам поиграть сбегаются звездные псы.
Даже радио нет. За него крики волн, плеск чаек
И размеренный ритм в пару строчек; поможет уснуть.
Попугай и без клетки надолго не улетает.
Мы в такой глухомани... куда ему тут улизнуть?
В общем, вы заходите. Для долго идущих, усталых,
Под занозистой дырчатой крышей найдется ночлег и приют.
Мудрено ли в огромном доме с садиком и верандой,
Вы попробуйте здесь обустроить простор и уют.
Впрочем, мягко по пляжу ступая, ловя босоножками волны,
Я знаю, зачем и куда и на что я иду.
Вот оно, мое самое, самое море.
Я остаюсь навечно на его берегу.