Мама, ваш сын полюбил парнишу.
Да так, что сердечные ритмы слышит
Весь дом или улица. Соседи поэтому
Бьют по трубам, и солнцем нагретые
Лужи дрожат лихорадочно, и падают
Дети, и голуби прижимаются лапами
К земле ненадолго, взлетают. Я тоже.
Мне привычнее видеть себя без кожи,
Чтоб барьеров не было, граней, чтобы
Ближе свой дух поместить: он продан
За бесценное чувство счастья. Страсти
Молчали всю жизнь. Разрыв династий,
Свершилось восстание, я, открывшись
Раз, не закрывался более. Да, мышью,
Змеей, тигром – кем придется, в ноги
Паду видению. Ангелом ли двурогим,
Чертом крылатым – любым предстать,
Любое создать творение готов и драть
Глотку стихами, жилы бегом к образам
Каждого мига его существования. А там,
В завершающей ныне точке, светоч, моя
Мирская любовь, «за» – неземная, где я
Непременно бы слился с избранником и
Достучался: тела, бывшие спальниками,
Остались почти на поверхности, мы же…
Дальше, глубже, выше, в незримых нишах,
Где облачающее метается, растворяется,
Мы, утонув, расслабившись, не расстанемся,
И это не требует объяснений. Плавным
Днем проживем тяжелое, крепче станет
Союз, нежной ночью смешаем веру, тени.
Я не уйду. Как? Уже стоял на одном колене,
Слезами уже исповедовался, откровенными
Шептунами украсил пространство меж венами
Жаркими и барабанными перепонками. Он мое
Существо, я его бестелесное. Его терзает подъем
Притяжением и усталостью; я бы вознес, позволит
Вымолить у него самого желание? Венец терновый
Не страшен, как и судьба дальнейшая. Лишь успеть –
Запретное лакомство – успеть, открыв, ту круговерть
Примирить, что доселе была нестерпимой, с хозяина
Первозданностью. Нам доступная апертура втягивает,
Чтобы познали большее, успокоились, снова ожили,
Ясней, ощутимее стало людьми заброшенное.
Он запомнит бардовую розу, мое доверие
И признание, увидит вне сопротивления
Слои моей личности и точно так же –
Своей. Прошлое крыто сажей,
Близко наше познание.
Оно настанет.
Keihne.
22.05.16