Как голодного окуня манит блесна,
голодранца — бобровая шуба,
так и мне, обалделому, снится весна
и твои приоткрытые губы.
И приходит в полуночном сне благодать,
обнаженная напропалую,
и краюху насущного можно отдать
за глоток твоего поцелуя.
…Оседает туман, пробивается стих,
поднимается месяц поспелый…
Вот и ветер утих, и цветов — никаких,
только чёрный и матово-белый.
Кружевные черешни, полны молоком,
осеняют уснувшую землю,
на чернёном стволе меловым лепестком
утомлённая бабочка дремлет,
и тела приминают собою траву,
стосковавшись по тёплому маю,
и сегодня во сне, как вчера наяву,
обнимаю тебя, обнимаю…
Для того и поют по садам соловьи
в белопенном черешен засилье,
чтобы женщина белые бёдра свои
распахнула, как бабочка крылья.