1.
Все то, что создал Бог, пребыть стремится в слове:
Ведь слово сделалось творцом добра и зла,
И в имени своем душа себя нашла,
Отражена, как плоть Господня на покрове.
Чтобы убрать печать у Каина с чела,
Философы совка застыли наготове.
Но назови его – и снова капля крови
Там полыхнет огнем, где кожу враз прожгла.
Прародичи в раю отведали от плода
Познанья зла с добром по зову Сатаны,
И свет открылся им от свода и до пода,
И помнят до сих пор Адамовы сыны
Ту правду, что в словах мы прозревать должны,
И в речи Божий дух нисходит в дух народа.
2.
Был старым Авраам, но девочку Агарь
Он полюбил, томим неутолимой жаждой.
Все видела жена, и ревность не однажды
Подсказывала ей: чуть выжди – и ударь!
И слушала она, таясь от всех сограждан,
Как сходятся они: раба и «государь».
Как стонет старый муж, – так с нею было встарь,
И месть в своей душе лелеяла миг каждый.
Рабыня родила. Для вида погрустив,
Ее с дитем в пустыню выгнали из дома.
Обоих спас Господь и, грешницу простив,
Другой народ создал из грешного разлома,
И войны родились, и начались погромы,
И месть, и злость, и корчи зависти вместив.
3.
Когда исчислил Бог преступников в Содоме
И город этот сжег – греховности оплот, -
В живых оставлен им был только старый Лот
И дочки две его – святоши в отчем доме.
Но поселился грех в семейном том альбоме:
Забыв девичий стыд для собственных красот,
Подлезли под отца, чтоб множился народ, –
Ведь пали все мужи в Божественном погроме.
И дети выросли - греха шальная дань…
Какие же они: красавцы иль уроды?
Молчи, не отвечай, - вокруг себя лишь глянь –
И думай: почему недели, дни и годы
Огонь вражды и зла сжигает все народы,
Хоть малые костры гасила Божья длань?!
4.
Бог Якова любил, любил и Яков Бога.
Но в ночь одну они боролись, как мужи.
Их силы неравны и розны две души,
Хоть Яков был слабей, а все ж не звал подмогу.
Но сильный слабого напрасно не круши,
И был кулак тяжел, - упал горы отрогом,
Победа Божья протрубила мощно рогом
О том, что предстоят иные рубежи.
Что ж, мы боролись все – и все мы охромели,
Ушиблены в бедро, как праотец-пастух,
Тот, кто во тьме Его провидел еле-еле.
Но утешения прося в уме и вслух,
Молясь в соборах всласть и позабыв о о теле –
С Ним будет до конца людской бороться дух.
5.
Всех сосчитал Давид, с Йордана по Синай,
Учел он все мечи, все копья, колесницы,
Чтоб силу сохранить державы и столицы,
Но их не возлюбил Всевышний Адонай.
Господь сказал царю: «Сам кару выбирай:
Иль голод на семь лет, иль мор два дня продлится
В твоем народе всем, – но можешь от десницы
Ты вражеской бежать на год в пустынный край».
Давид не отвечал. И кара наступила:
За два лишь дня легла народу тьма в могилы,
Израиль зарыдал, а Бог явил своё,
Всем людям знание на все века пророча:
Что малое число мечей расти захочет,
Большое – возъярясь, само себя убьёт!
6.
Иеремия, плачь! Печаль твоя жестока –
Падет на Вавилон, как непрощенный грех.
Страшусь я слез твоих, пророк, рыданий тех, -
Хотя я сам – слеза из маминого ока.
В неволе каменной я твердым стал до срока,
Не жалкие мольбы я выбираю – смех,
В нем месть играет, это кнут для всех…
Победа, как и месть, – вот азбука пророка.
В себе похоронив, не выплакал я боль,
И скорбь свою загнал в глухую оборону,
Но все же плачется, как сердце ни неволь…
И все-таки приди - край вызволь из полона,
Из горя и стыда служенья Вавилону,
Как ты Израиль звал – всех нас призвать изволь.
7.
Теряю разум я от песни Соломона,
Вдыхая аромат девичьего венка,
Когда слетает с плеч одежда, так робка,
И туго входит плоть вглубь золотого лона.
А ты ко мне пришла, так трепетно близка,
Смотрела на меня, как кроткая икона,
О Суламифь, узнай: небес златая крона
Шумит и нежит, опьяняя, как река.
Наложниц я не знал, и все любви на свете
Стекли по желобку между грудей твоих –
Одна была ты, словно зорька на рассвете.
В Гущанках ты росла на песенках простых,
Как жалко, что не я, а царь вписал вот эти
Приметы красоты и чуда в вечный стих.
8.
Страшны и глубоки слова Экклезиаста:
Все суета сует, и не для чего жить,
Смерть лучше, нежели из детства вдруг вступить
В мрак человечества - под власть преступной касты.
И злая эта мысль меня терзает часто,
И вновь от боли вечной рвется мыслей нить.
Мне на земле дано лишь миг один прожить,
И этот миг, как ночь: темна, но и прекрасна...
Любил я и горел. В своих детей, в слова
Я жажду перелил к свободе вечно новой…
Истоптанный, вставал, как по весне трава.
Я ветра не поймал, но мне открылось слово,
И в мой язык и стих оно войти готово:
Умру, но будет в них моя душа жива.
9.
Не сдохнут подлецы, не вымрут фарисеи,
Палаты вырастут на огнищах палат,
И будет каждого из нас судить Пилат,
Неведенье вины ударит нас больнее.
Но будут жить в веках повстанцы Маккавеи,
Всех судей и царей живее востократ,
И с нами будет жить всегда их кровный брат,
Распятый на кресте за вольные идеи.
Освобожденья нет. Не в глубине эпох –
Сейчас с людей сдирают кожу, и потеря
Той кровью вписана опять в мартиролог.
Рождается, растет и пропадает вера
В дух человечества: там ангела и зверя
Вселил, как будто в клеть, неосторожный Бог.
10.
Страдалец мой народ был И;ову подобен,
Его испытывали Бог и Сатана.
Детей повыбили, в руинах вся страна,
И язвы рабства жгут, язык почиет в гробе.
Добро раскрадено. Орел терзает, злобен.
И саранча посевы наши жрет, страшна,
Империя гниет – вонь за сто верст слышна,
И список палачей бессчетен и подробен.
Он выстоял, народ. Но в песнях – тот же плач,
И гниль в костях его, лицо, как ночь, уныло,
Проситель жалкий он под грузом неудач…
Народ мой, содрогнись! Налейся свежей силой!
Не плачь, а отомсти за детские могилы,
Страданий не прости, а жизнь переиначь!
11.
Взялись строители державы модерновой,
Где в рабстве жил народ, голодный, словно волк,
Всех накормить, да чтоб и им был также толк,
И чтобы дух в него вселить свободы новой.
И напекли хлебов, отщелкнувши засовы
Всех кладовых страны, – корми хоть целый полк.
Народ и ел, и пил, но ропот не умолк:
От пуза, мол, кормить свобода не готова…
Не ведали вожди, что у рабов тех нет
К свободе, к чести внутреннего зова,
Ни языка, ни прав не даст рабам обед –
Но ведь и те вожди – пустые славословы,
И государство им – что дойки у коровы,
За дойки драться – вот их счастье и секрет!
12.
«Мы избранный народ, зерно, а не полова,
Соль вечная земли, движенья жесткий круг,
Застрельщики лихих, кровавых, страшных вьюг,
В которых жизнь кипит, грядет судеб обнова!»
Но отозвался Он от истинного слова:
«Народы все равны, а революций дух
Рождает лишь вражду, руины, боль вокруг,
Из крови с пеплом не восстанет vita nova!»
Сказал Он мудро, но гордыня, маета
И месть объявлены законами природы,
Сын человеческий стал жертвою креста.
И если гнев, и злость, и Каиновы коды
В себе не изживут ведущие народы,
Их ждет в награду смерть, а Бога – пиета!