Чёрный гроб. И тьма густая. Стены в пыльной паутине.
И том гробу сидит лохматый, плохо выбритый вампир,
Нервно ножками болтает в туфлях Carlo Pazolini
И ругает хриплым матом до основ прогнивший мир.
Он-то помнит, он-то знает, сам всё видел, трогал, нюхал:
Как-никак, на свете прожил триста двадцать восемь лет.
Раньше жил вампир, играя, был ему везде пир духа.
Было всё вокруг похоже на классический балет.
Он, бывало, выйдет ночью (как всегда, одет со вкусом:
В элегантном макинтоше – «от-кутюр» и просто шик),
Тут девице непорочной нежно шейку перекусит,
Там двоих юнцов прохожих алой кровушки лишит…
А сегодня чем питаться? Алкаши и наркоманы!
Анаболики глотают, пьют галлонами Red Bull.
Смотришь – дева: с виду цаца, на поверку же – путана!
Тут была одна такая – сам-то еле улизнул.
Раньше было в биатлоне экземпляров сочных много:
Прибегут гурьбой на финиш, ты последнего – кусь-кусь…
Нынче ж в каждом есть мельдоний (от него потом изжога),
Витаминов нет в помине, да и мерзкие на вкус!
Нет в наличии хорошей диетической кровищи.
Шаурма и бутерброды до добра не доведут!
Экономят люди грОши, не едят приличной пищи.
Тяпнешь кровушки народной – просто ТЬФУ! Сплошной фастфуд!
От кошмарных этих бедствий стал вампир больным и хилым,
Одурел от паранойи и мышами весь пропах.
То впадёт внезапно в детство, то копается в могилах,
На луну частенько воет... В общем, ясно: дело – швах!
Не найдя себе осины для колА – прямой и тонкой,
Он ложится, словно в люлю, в свой дубовый старый гроб,
Пишет почерком красивым завещание потомкам
И серебряную пулю сам себе пускает в лоб…
Вот такой вампирский ужас может ночью ТЕМ присниться,
Кто, не выпивши кефира, натощак идёт в кровать,
Ходит осенью по лужам, а весною по девицам,
И даёт себя вампирам безнаказанно кусать!