Неторопливо как дистанцию
между Радищево и Клином
двумя шагающими пальцами
твою промериваю спину.
Назрело тыблоко высокое
с ажурной кожицей на скронях.
И я тянусь к нему, но сколько мне
стоять с протянутой ладонью.
Глядит на дол, сырой и ветреный,
далекий плод воображенья,
изящно взвившийся над ветками
и над константой притяжений,
над арифметикой и азбукой
любви, коварства и разбоя.
Сверяет с божескими фазами
животворение мирское,
кусает губы или свищет, но
и плоть тарирует, и глину,
когда отдельные в Радищеве
в одно сливаются под Клином,
когда небесную механику
трясет от падающих яблок.
А мог бы пропустить по маленькой,
приняв, что уровень не явлен.