- Я человек с тысячью лиц, - похвасталась жена.
- У тебя и одного-то нет, - отвечал муж.
Что самое главное в жизни?
Труд, любовь, дети.
Что делает счастливым?
Незнание.
Что убивает?
Предательство.
Полюбить - значит расслабиться, довериться, вот тут-то оно и рядом.
Что достойно внимания? Внешняя жизнь или внутренняя?
Как много пишут, как много читают!
А если прожить год не читая, не работая, без транспорта?
Мучительно хотелось в Москву. То есть, мечтать о том, чтобы там жить или учиться не приходилось, но тянуло неудержимо. Казалось, что только там настоящая жизнь, всё самое ценное и необходимое там, и вот я еду туда в гости. Было мне семнадцать, была я уже учащейся-музыкантшей небольшого древнего городка Курска, такая же большелобая и светловолосая, и были у меня уже лакированные чёрные туфли на высоком каблуке, которые я так любила, что неохотно снимала, даже придя домой после целого дня моих путешествий по столице. Эти туфли были символом моей взрослой жизни, давали ощущение привлекательности и уверенности в себе, делали причастной к тому, что было вокруг. Только в юности испытываешь удовольствие от таких малостей и только юность способна дать так много радости. Дети наши должны быть хорошо одеты, это им необходимо и нельзя их осуждать за желание чувствовать себя полноценно и свободно, а одежда хорошая и даёт это ощущение. Так мало и так много! Все дети чувствуют себя хорошо, если они хорошо одеты. Вот и мне было очень хорошо в Москве.
Лето стояло жаркое, впереди у меня была учёба, то есть уверенность в завтрашнем дне, а вокруг всё то, к чему я так давно стремилась - москвичи, кондитерские, театр вечером, музеи и магазины днём. Мне надо было много, к тому времени я уже сумела воспитать в себе умение довольствоваться малым и быть от этого малого счастливой, то есть я была совсем недалеко от того высказывания, которое тогда не знала - "если хочешь быть счастливым - будь им". Есть ещё одно выражение, гораздо грубее - "каждый сверчок знай свой шесток".
Свой шесток я знала.
Недавно один человек сказал про меня так: "природа дала ей прекрасную особенность - хорошо смеяться". Я никогда над этим не задумывалась сама, а это значит, что такая особенность действительно от природы. Только вот интересно проследить, когда я сумела воспитать в себе и смех. Смех - это отношение к жизни. Им можно укрываться, им можно пользоваться, им можно прятать себя, можно лечиться и лечить других. Одна моя знакомая придумала для себя смех в самое тяжёлое для себя время и он стал для неё привычкой. Это был скорее хохот, и от него не становилось легче, но всё-таки.
Для чего я пишу это? Только для того, чтобы "познать самого себя", ведь таким образом познаёшь и мир вокруг себя.
Москва тогда приблизила меня к жизни, я почувствовала, что впечатлений от неё хватит на то время, что я буду одна в малознакомом городе. А что хорошего меня ждало там? Надо полагать, что умение радоваться малому и здесь поможет мне. Жила я в бывшем бабушкином доме, в саду в осеннюю пору по утрам и вечерам стоял густой туман, было тихо, с тёмных деревьев падали дождевые капли, пахло прелыми листьями и туманом. Было ощущение земли, покоя. Наверное, русскому человеку не может быть плохо, если близко земля, я там это глубоко почувствовала. Напрасно волновались родители о моей жизни. Женщина, даже очень молодая, не может быть беспомощной вдали от дома, не должна.
Были русские базары с грибами, топлёным молоком в кувшинах, таким густым, как сливки, антоновкой, впервые попробованной именно на таком базаре. Весной и летом в саду распускались розы. Были они высокими, бледно-розовыми и пахли счастьем. Человек был один и ему не было одиноко, впереди была жизнь.
Учёба давалась легко, вряд ли это можно назвать учёбой. Ученье должно заслонять жизнь, должно усиленно заполнять мозговые клетки, оно должно быть трудно для того, чтобы легко было потом. А самое главное, оно должно раздвигать возможности любыми средствами. В молодом возрасте возможности безграничны, а людей, которые бы помогали этому, мало до катастрофы. Одно поколение недоучившихся воспитывает новое и так до бесконечности. Если здесь я и довольствовалась малым, то от ощущения, что сделать нельзя ничего, что что-то неблагополучно, но, видимо, во мне самой, в моих возможностях, которые малы.
Учёба не заслоняла жизни и началось открытие нового, того, чему не было места рядом - иностранной литературы, хотя вряд ли это можно назвать настоящей жизнью. Начиная с "Триумфальной арки" Хэмингуэя это время длилось довольно долго, ещё лет десять, оставляя местечко разве что Достоевскому. Это приносило радость, чем-то отодвигая то, что было рядом. Может быть, это было тем же, чем была Москва до того, как я в ней побывала. Москва осталась, но к ней добавилось то, чего я не знала. Это было моё открытие и втайне я этим гордилась и заслонялась от окружающего. Эта иностранная жизнь была интереснее моей и той, что была рядом, и так я и жила.
Это история души, поэтому здесь до сих пор не было людей. То есть, люди были, но в историю души войти они не смогли. Душа была свободна.
Здравствуй, птичка... Вот как назвал меня мой муж в первом своём письме, тот, кто сумел занять в моей душе всё место и на долгое время. Я и действительно птичка, а раз птичка, и у неё есть своя песенка. Если мужчины пишут для всех, то женщина прежде всего пишет для себя и для других женщин. Мужчины и женщины сделаны совсем по-разному и это поразительно при том, что они одинаковы, и даже появилось новое выражение "женщина - это усовершенствованный мужчина". Пребывая в своём состоянии, я вряд ли глубоко задумывалась о том, кто вокруг меня. Самое лучшее для меня было бы встретить какого-нибудь инопланетянина, на худой конец иностранца, которые бы увели меня туда, куда я бессознательно стремилась.
Судьба дала мне человека истинно русского, - сильного и слабого, доброго и жестокого, красивого и отталкивающего, талантливого и беспомощного, правдивого и лживого. Как всё это может быть в одном? А разве не такова наша жизнь? Разве не такая и наша Россия? Я не знаю человека, который воплотил бы в себе все её черты так полно, как он. Полюбила ли я его или поверила в его любовь, а значит он пробудил её во мне, или он был просто моим человеком?
Как много людей и как трудно найти дорогу в сердце другого! В школе, танцуя с ним, таким устойчивым и определённым, я сказала себе когда-то: "Это мой дом". Дом мой разрушился и оставил меня бесприютной.
- Этот человек может дать много счастья, - сказала мне о нём моя школьная подружка.
- ... и горя, - сказала мама.
А я говорила себе: "Это моё чудо и моё горе".
Чудо было в любви без притворства, в честности, в высоком понимании жизни без лазеек, вранья, искания тёплого местечка, жалких кривляний, заискивания. Здесь была правда и презрение к человеческим слабостям, умение видеть человека насквозь. Умение отличать главное от второстепенного и чувство, что тебя понимают полностью и при этом любят. Был это мой человек, мне не надо было его искать, он сам меня нашёл и связал с жизнью. Он дополнил моё ощущение жизни, каким-то образом дал новые силы и стал частью меня самой. МОи родители очень любили друг друга и мне совсем не трудно было следовать их примеру. Его жизнь стала моей, а вот моя жизнь не стала его, у него не было примеров и он так никогда и не поверил в мою любовь. У него была своя жизнь, в которой мне не нашлось места.
Я очень любила его рисунки, мне казалось чудом, когда он оставлял в моём доме свою новую работу. Они не были похожи ни на что другое, в них чувствовалась рука мужчины, который всё понимает и может это выразить. В них была музыка и поэзия, ум и очень много чувства. Меня поражало, что это исходит из парня, который только что сидел в комнате, когда я играла. А парень был мешковатый, с косой чёлочкой, с грязными руками, и это приводило меня в отчаяние: хотелось его отмыть, одеть и дать веру в себя. Порой мне было стыдно за него и самые лучшие часы я провела с ним в лесу, где нас никто не видел, зато он видел всё и делился этим со мною. Леса под Курском славные, и как я была счастлива, когда однажды вечером после занятий увидела целое ведро купальниц, которые он мне принёс. Я гордилась тем, что отношения наши чистые, я чувствовала, что такая чистота тоже большая редкость и она - свидетельство его отличия от других парней. Я не могла думать иначе.
Появился он, когда я уже была на втором курсе и за этот курс я сделала столько, что теперь это кажется непостижимым, а ведь я не могу вспомнить, чтобы я работала больше, чем раньше. Теперь, рассматривая его ранние работы, я не могу найти сходства с тем, что делает он сейчас. Благословенна человеческая одарённость во все времена! И в пору детства, когда в каждом сидит гений, и в пору молодости, и впору зрелости. Как же может быть счастлива старость, если способности человеком не растрачены попусту!
Сергей Образцов сказал поразительную вещь:
- Иногда я встречаю потухшие глаза, в которых тоска от нереализованных возможностей.
Обладая какими-то музыкальными способностями, я всё-таки не верила в свои силы, а, самое главное, меня неудержимо тянуло писать. Сколько людей испытывают то же самое! И как мало возможностей у них при этом! Понять это и как можно раньше, и отступиться - вот мудрость жизни. Но отказаться нет сил - "если можешь не писать - не пиши". Но как же быть, если только так можно иметь весёлые глаза? Мне совсем не хочется быть известной, получать деньги за эту работу, иметь знаменитых знакомых. Этого никогда не было в мыслях. А было предчувствие, что можно создавать всё, а если очень повезёт, то может и получится. Как жалко растрачивать себя на знакомых, на пустое время, на пустые хлопоты. И как мучительно сознавать, что нет в тебе ни сил, ни темперамента, ни ума для настоящего дела.
Свой шесток я знаю.
Я давно уже потеряла интерес к себе и потому о себе теперь могу говорить свободно как о посторонней, жизнь которой я очень хорошо знаю. Можно было бы придумать что-то, пофантазировать, но ведь настоящая жизнь гораздо интереснее. Слишком много вранья вокруг, чтобы ещё добавлять новую выдумку. Из всех писателей на это имели право всего два - Гоголь и Булгаков. Есть ещё великие мужи - Шекспир, Диккенс... Ну да это уже непостижимо... Писать серьёзно о том, чего не было - это не серьёзно, если это не гениально. Чехов начинал с юморесок - почему он отошёл от этого? ну да Чехову можно всё.
Наши сны.
Есть люди, которым никогда ничего не снится. Мне сны снятся всегда. Некоторые помнят только прекрасные сны, я помню только страшные сны, сны-предостережения. Любовь Рябова ко мне началась со сна или любовь принесла этот сон, но он часто его вспоминал, он его будет помнить всегда, наверное. Сны ведь не расскажешь, ощущение можно помнить, счастье, которое они могут дать, запомнить навсегда необходимо, вот уж точно праздник, который всегда с тобой. это история души, а сны смотрим не мы, а наша душа. НЕ удивительно поэтому, как много они значат в жизни.
С чего началось горе? С предательства. Прошло много лет, было потом много трудного, горького, на многое я стала смотреть, как говорят, проще, но ночи предательства ни забыть, ни простить, ни понять не могу. Как можно было не прийти в новогоднюю ночь, когда тебя ждали, радовались встрече, покупали и готовили еду, отказавшись от других праздников в других местах? А он в это время ехал на каком-то поезде, в какую-то сторону, с кем-то совершенно пьяным или пьяными и сам в таком же самом состоянии? Как передать отчаяние и одиночество в два часа ночи и чувство совершенно непоправимого несчастья от того, что это не случайно и дальше быть ничего не возможно...
Мы не виделись ровно год. Как я жила это время? Молча... Я не имела с ним встреч, и он жил не известно как. Я не ждала его, но я чувствовала его существование и мне всё-таки не было одиноко, я верила в то, что он любит меня по-прежнему, мне довольно было этого сознания.
Ах, как давно это было!