Мог ей другом быть, братом, в конце концов быть никем.
Но сердца наши слабы, а вёсны - такие вёсны.
Он вошел в ее дом и, не думая, стал ей ВСЕМ.
Заменив все, что до и сполна обещая после.
Только вот эндорфинов бывает недолог век
И желудок со временем бабочек переварит.
Так и певший про вечность скучающий человек
Присмотрелся получше и понял - уже не тянет
Ни сворачивать горы, ни с неба таскать звезду,
А уж если честнее, так даже помыть посуду.
Он собрал свое ВСЁ, часть ее прихватив как мзду,
Помахал ей рукой "честь имею, а Вас - не буду!".
И ушел, впопыхах не закрыв за собою дверь.
Долго-долго смотрела вослед, замерев, без кожи.
А потом все металась по дому как дикий зверь
И не выла - кричала - мол справится, сможет, сможет...
Да, конечно, смогла. Было б, право, о чем страдать.
Как оборванный куст по весне обросла листвою.
Не прошло и двух зим, как он в дверь постучал опять
"У меня, слышишь, бабочки. Я был не прав, не скрою."
И смеялась вселенная и надрывалась ночь.
И так холоден взгляд ее - выйдет, как есть, простужен.
"Забирай своё ВСЁ и шагай-ка, приятель, прочь.
С кожей - все хороши. С кожей больше и ты - не нужен."