Мы не станем выше и не станем ярче,
ты — опора крыши, на которую падают хилые тела одноразовых лун, оставляют следы такие,
как от окурков, знаешь.
Стёртой подошвой кед срастаешься с землёй,
мажешь озоновые раны ихтиоловой мазью и продолжаешь стоять каменным колом, вокруг которого вращаются свет повторной весны и я.
По закону случайности и невероятной глупости.
Ты даже не представляешь какой глупости. Вот, если мир есть всего лишь ядро сомнительной вечности,
вернее, одной из биллионов её вариаций
в голове у того, кто, сейчас бежит покупать порох,
отрывать от сердец клеммы, падает вдруг, разбивает колени и видит, как утро становится лёгким, таким лёгким,
как пена чужих берегов,
то это равносильно глупо. Ведь ничто не имеет смысла.
Даже мы.
От того мне так страшно думать, что каждая мысль моя о тебе лишена пульса.
Но ты даже не представляешь размеры случайности,
что в границах её, однажды,
зайдёт вода океанов в леса
и разбавит их в морс.
И мы станем новыми картами вен.
Всё-равно
обнимай свои острые ели,
попроси не царапать их
макушками небо,
твоё новое-новое небо...