Галина Храбрая
Ко Дню Защиты Детей:
День защиты детей утвержден в ноябре 1949 года решением сессии
Совета Международной демократической федерации женщин
и отмечается ежегодно 1 июня.
Впервые он был проведён в 1950 году в 51 стране мира.(из инета).
«РАССКАЗ О МОЕЙ ЗЛОВРЕДНОЙ ДВОЮРОДНОЙ СЕСТРЕ»
Светка – это моя двоюродная сестра! Она была ровно на один год младше меня,
и жила недалеко от дедушки с бабушкой в городе Кривом Роге.
Естественно, она раньше меня приезжала в село летом на каникулы.
Мы обе с ней были ноябрьские.
К моему приезду поспевала всегда розовая черешня, и на первый взгляд,
незатейливая, хлипкая, костлявая девчушка целыми днями сидела,
то под одним деревом, то под другим.
Она гоняла наглых шпакiв – так называемых скворцов, чтобы те не обклёвывали
сочные ягоды, на что им потребовалось бы всего на всего полдня!
И всё, садок – пустой, словно «голый король»!
С первых же дней нашего общения, я очень привязалась к ней, и поначалу
не замечала того, что она была хитра, свирепа, коварна, лжива и ленива.
Но тогда я не знала о том, что всё это «наследство» досталось бедняжке
от её родного отца по фамилии «Сыворотка», с которым они с её матерью –
моей тёткой вместе никогда и не жили.
Светку, прямо от рождения сразу же удочерил другой мужчина – знатный шахтёр
из Магнитогорска – рыжий, надёжный и рябой дородный мужик, который потеряв
в шахте одну ногу, на другой вертелся так, что три мужика за ним не поспели бы,
потому и звали его, ни как-нибудь, а… Николай Легконогов!
Он так сильно полюбил мою тётку, что для него нечаянная беременность молодой
красивой женщины была не помехой, кстати сказать, тётя Таня и впрямь была
ослепительно хороша, голубоглаза, черноброва и нрава кроткого такого,
главное, покладиста, стройна, скромна, аккуратна и хорошо готовила еду,
тут ей просто не было равных!
Сестра моя Светка быстро поняла, что ей, можно было, «на мне проехаться»
и, пользуясь моей природной физической силой, сноровкой, расторопностью
и трудолюбием, она приняла позицию воеводы и начала постепенно
«быстро прибирать меня к рукам».
Наши родители строго настрого приказали нам помогать дедушке с бабушкой,
слушаться их и без разрешения никуда со двора не уходить.
Старики, которым было по пятьдесят пять лет, рады были, что к ним
привезли двух помощниц, что теперь качкам – уткам будет, что покушать!
Поначалу, у нас со Светой всё было хорошо. Мы ходили с ней на ставок
и доставали из него «ряску» – такую травку, которую с удовольствием
клевали молоденькие уточки, причмокивая от удовольствия.
Я была счастлива, потому что очень хотела с ней подружиться!
Света стала постепенно увиливать от работы, и надо сказать, что она
искусно проделывала этот свой «нагловатый трюк».
Сначала, избегая «метода грубой силы», она бывало разжалобит меня,
и я работаю, как вол, за двоих, смело, отважно, не поведя бровью,
и не говоря ни полслова близким. А затем она начинала свой «умелый шантаж»,
который напрочь «сводил к нулю» все наши с ней прежние отношения.
Дедушка с бабушкой посылали нас за свежей травой для тёлочки.
Надо сказать, что трава в Центральной Украине – «большой дефицит».
За всё лето, как правило, там не выпадало ни одного дождя,
и где же ей взяться-то, этой траве?
Но, трава всё же была! На колхозных полях между кукурузными рядами!
Вот, туда-то мы и направлялись с сестрой всегда после завтрака…
в дальний поход, где мне, как поэту и будущему музыканту было
крайне познавательно и даже весьма занятно пребывать.
Интерес мой возрастал постепенно по мере приближения, того или иного
«объекта», так я спешила познать окружающий меня мир!
Нам выдавали по широкому плоскому ножику и по длинному мешку,
дабы срезая траву, мы смогли складывать её, плотно утрамбовывая в мешки.
Светка «халтурить» начала сразу же! Ехидству её не было границ.
Она применяла все «методы воздействия», как «злостный шантаж»,
так и угрозы, пытаясь взять меня в своё рабство, особенно в ход шло,
изощрённое злобой, её девчачье враньё.
Я же, как ни вникала, так и не смогла понять до конца,
что она была за человек, такой!
Если я упрямилась, она начинала меня истязать: то била резиновым шлангом,
которым бабушка переливала свои вина и наливки, то, как-то раз запёрла меня
на ключ в доме, а когда я попыталась вылезти через форточку, она внезапно,
поджидая этого момента, ударила меня ведром по голове. Стекло разбилось
вдребезги, и я вся поранилась до крови.
Также я всегда таскала на себе оба наших ёмких мешка с травой, наполняя их
в одиночку один за другим до упора. Она же сидела на корточках в тенёчке
и кидала свой ножичек в чернозём, приговаривая, что если я не потороплюсь
набить травой «до отказа», также и её мешочек, то она следующим разом,
кинет ножиком прямо в меня, и выколет мне оба глаза:
— И приедешь ты в свою «сраную Москву» слепая!
Я очень любила стирать, и когда выдавалась у меня свободная минутка,
я садилась во дворе на скамеечку, брала таз, наливала в него тёплой воды,
нагретой в чане за день на солнцепёке, а также большой кусок мыла и начинала
стирать! Полоскала я своё бельё в ставке, как это делали по обычаю
все сельские бабы.
Светка властно заставляла меня стирать и свои грязные пожитки.
В принципе, мне было не трудно, я была рада, оказать ей, такого рода
«детские услуги». Но когда я увидела, что нижнее бельё у неё специально
было всё замарано коровьим навозом, то сделала ей веское замечание
«по строгой форме», и сказала, что на первый раз её я прощаю,
но потом – стирать всё это «хозяйство» она будет сама!
Но Светка моя была «не из робкого десятка», и последующее нижнее бельё
у неё было таким зловонным, что я наотрез отказалась его стирать:
— Нет, ты станешь его стирать! Я сказала! — наиграно истерила моя сестра,
зная наперёд исход нашей борьбы, — стирай, не то, я убью тебя ночью, возьму
и придушу спящую подушкой прямо в постели!
— Ты, что ненормальная? Зачем ты его, так мараешь?
— Потому что ты из Москвы, а там живут одни задаваки и ты станешь
убирать за мной!
— Ну, и что с того, что я из Москвы? Это, что, вся твоя, «правда»?
Забавно всё было мне это услышать от неё:
— Стирай! Быстро! Давай!
— Знаешь, что, сестрёнка, возьмёшь и сама постираешь.
Пока я занимаюсь вторичной стиркой, Светка сидит и «бьёт баклуши».
Меж тем, всё её шмотьё валяется в пылюке.
В Центральной Украине «на суховее» бельё сохнет быстро, поэтому бабушка Оля
велела мне, каждый раз после стирки натягивать верёвку через весь двор,
а потом, как только оно высохнет, снять бельё и верёвку отвязать,
не то тёлочка молоденькая рогами своими в неё упрётся, как пить дать!
Так я и решила поступить.
Едва я развесила все свои трусишки, носочки, майки, рубашечки, платьица,
сарафанчики и платочки, а также юбочки, колготки, свитера и кофточки,
Светка, взяв огромные садовые дедовы ножницы, подошла, и срезала ими верёвку.
Бельё моё рухнуло в чернозём.
Мало того, что оно всё покрылось пылюкой, сестра театрально начала «вытирать
об него свои ноги», прыгать и топтать сандалиями каждую в отдельности вещичку.
Потом она собрала его в одну общую кучу, присела и, поднатужившись, пописала
на него, а затем и круто покакала, размазывая ногами всё это «хозяйство»
по белью специально заранее приготовленной палкой:
— Ты будешь стирать моё бельё! Будешь, как миленькая! Своё перестираешь
и моё заодно, не то убью тебя ночью, задавлю, как цыплёнка, резиновым шлангом,
а потом оболью кипятком!
— Света, я не стану его стирать. Ты зря стараешься. Вот, приедет твоя мама
в субботу, я с ней серьёзно поговорю по поводу твоего психического отклонения.
Я быстро собрала своё бельё в таз, и пошла вон со двора на ставок. Вечерело.
Присев там, на мостике, я стала его полоскать, чтобы потом замочить и заново
перестирать, но ударом её правой ноги была сбита в пруд вместе с тазом белья:
— Ха-ха-ха! Так тебе и надо! — рычала от удовольствия и блажила истошным воплем
моя двоюродная сестра Света, подёргивая судорожно хлипкими детскими плечиками,
под которыми билось её злобное сердце…
Прошли дни. Подошла суббота. Приехала её родная мать – моя тётка:
— Света, ты что одурела? Ну, вся в отца своего! Зачем ты нашу Галю бьёшь? —
спросила у своей дочки, её, встревоженная, не на шутку, мать, то была моя тётя.
— Я всё равно её убью!
— Зачем? Почему?
— Пусть катит в свою Москву!
Тётя Таня покачала головой и на следующий день Свету свою увезла в город,
в последствие, отправив её в лагерь на все последующие смены.
Дедушка с бабушкой наотрез отказались от «услуг» своей младшей внучки,
причём, раз и навсегда:
— Нам, такая помощь не нужна! Забирай, Татьяна, отсюда её от греха подальше!
— Да вы что? Она же ещё ребёнок! Не обращайте внимания! Как же вы тут
сами справляться станете?
— Почему, «сами»? У нас Галя есть! Нам кроме неё никто не нужен!
— Так что же, вы теперь и денег моей Свете на велосипед осенью не дадите?
Не угодила она вам, так что ли?
— Лишь бы она тебе угодила, Таня, а нам не надо угождать. Нам и Гали хватит!
— Ну, смотрите, попросите у меня ещё помощи…
— Нет, не попросим. Ты смотри, сама помощи проси, ежели что, только не у нас,
тут посерьёзнее специалисты нужны!
— Ребёнок им мой помешал! Ну, надо же… ещё батьки, называются!
С тех пор я больше не виделась с ней и, Слава БОГУ…
на фотоколлаже — это мы с моей мамой, а фото Светки у меня не было и нет.
* Х *
http://www.stihi.ru/2013/06/26/8055
Ко Дню Защиты Детей:
«Я же – ни пойми, кто!»