Иногда мне кажется, что я никуда не уезжал.
Мы, поколение восьмидесятых, гораздо счастливее тех, кто родился после нас. У нас есть своя Страна детства. В эту страну уже не попасть, в нее давно не ходят пароходы и не летают поезда. От нее остается все меньше: тихонько тающие развалины, желтеющие с каждым годом подшивки журналов на дачах и антресолях да чугунная двухметровая голова Ленина, задвинутая в самый темный и заброшенный уголок сада. Нынешние русланы слишком слабы, чтобы сражаться с головами, и стыдливо задвигают их в глубину сада, с глаз долой.
Однажды мы все уехали. Казалось интересным, что за поворотом. Разумнее было бы бояться. Бояться, что повернув, влетишь в глухую кирпичную стену. Бояться, что поворот затянется дольше возможного, и дорога замкнется в кольцо, и мы увидим ту же обочину и те же столбы. Дорога превратилась в одни повороты, и уже непонятно было, где горы, которые видны были на горизонте. Разумнее было бы бояться. Но мы поехали. Мы уехали из Страны. Нынешние выпускники школ родились в Другой стране.
Иногда я выхожу на улицу и вижу: в магазинах выстраиваются очереди к редким продавщицам; люди в шлепанцах и с невыразительными лицами пьют портвейн. В газетах призывают новых комсомольцев все бросить и куда-то мчаться; новые комсомольцы равнодушно возвращаются к привычным занятиям. Кто-то говорит, что благосостояние людей растет, но никто не обращает внимания на его слова. В гирляндах перегорают лампочки; вывески выцветают и падают.
Иногда мне кажется, что я никуда не уезжал.
2008 г.