я мог бы расписать каждую твою черту,
но ты не та, и карандаш так сильно на бумаге мажет.
не будем говорить о чертах мы тут,
бумага всё истерпит, она - не чувства наши.
ты снова скинешь своё красивое пальто,
придя усталая с дешёвой, бессмысленной работы.
расслабишься, быть может, включишь классику, но нот
тех чувств, что терпишь, не запьёшь ты бергамотом.
измученная ты ляжешь сладко спать,
хотя тут сладость, как и сон, в моих больших сомненьях.
ты не пыталась тогда всё заново начать,
и не начнёшь, ведь у тебя ко мне презренье.
всю ночь ты будешь забивать свой котелок
углями, которые остались от старой жизни.
не разгорятся они в тебе, а жаль,
но не тебе, тут лишь одно моё большое сожаленье.
опять подумаешь какой же я дурак,
который совершал такие странные поступки.
в итоге, ты расхвалишь себя перед собой, но мрак,
в котором мы с тобой совершали те странные проступки
останется в тебе.
но ты и не подумаешь об этом,
ты будешь мысленно со мной,
но не дождусь в который раз привета.
и после пары томных тех часов,
в которых по ролям расставить нас пыталась.
я буду неудачником, а может, всё тем же дураком,
а ты в моих вором всех чувств, но только тех, что на бумаге.