В этом странном аду, называемом жизнью
(по недОразумению, верно),
неуместны малейшие будут капризы,
даже в круге, что числится первым,
непонятны, нескромны любые желания,
и любые порывы прекрасной души,
ну, а мысли должны быть, конечно же, задние –
только этим они хороши.
Да, бывает, бунтуют отдельные граждане
до того, что суются в раскрытую пасть.
Но кончается это обычно неважно
(здесь нельзя оказаться не тем и не в масть).
И хотя почему-то опять нарождаются
эти сильные духом с отвагой в сердцах,
суетятся, надеются, бьются и маются
(всё бы делать за совесть им, а не за страх),
побеждают, как водится, лень и апатия:
дескать, что за беда – проживем и в аду.
Посылать их бессмысленно к чертовой матери –
тех, кто целую жизнь у нее на виду,
кто вослед за малейшим движением вилами
подставляет свой зад и услужливо: “Да-с?”
Потому-то она и такая постылая –
эта жизнь, что иным вроде бы удала-с.