Всё – душа истрепалась, сама уж едва жива
И устала бороться с собою по мелочам.
Голоса в голове говорят, что давно пора
Уступить и доверить всё это чужим плечам:
Всю ту жизнь, что сама я радостью волокла,
Все проблемы, которые встали почти что в ряд.
Моя жизнь не из мёда, и дёгтя она полна,
Потому и болею я за молодых ребят.
У них всё впереди: понимание и судьба,
Голоса в голове и решения сгоряча,
Половина из них никогда ещё не жила,
Они много узнают, покинув свои края.
Мы же – старая гвардия, бывшая гопота,
Нам - за двадцать, поэтому мы уже далеко.
И наш выбор, что сделан: сила или струна,
К тридцати уравняет с другими нас всё равно.
До последнего держимся – пара нам не нужна,
Даже если давно женилось уж большинство,
Для нас люди – актёры, а мир вокруг лишь игра,
В это странное время, полное ничего.
Эти странные люди толпятся всё вокруг.
В отражении лиц и мелькающих городов.
Он не знает меня, для меня же он – тихий друг,
Этот пламенный город, оформленный, но пустой.
И столпились в нём призраки, в бело-седых стенах
Их плащи выделяются чёрным своим огнём.
Я уже так устала, но я не вернусь назад,
Кто-то скажет: «Давай, мы с тобой всего раз живём!»
Это правда: лишь раз нам с тобою дано узнать,
И понять, и простить, и поверить чужим словам.
И поэтому я не стану смотреть назад,
Эта жизнь – наша святость, она нам лишь раз дана.
Мы не верим в ошибок незрелых сплошную вязь,
Позабыли кормить проживающих в нас зверей,
Если кто вдруг хорошее вздумает враз отнять,
Будет просто достаточно вырубить весь наш свет.
И уже неспокойно, нерадостно нам смотреть
Ни на будущее, ни на прошлое, и, увы,
К сорока нас таких остаётся лишь только треть,
И поэтому стоит бежать на своих двоих.
Не надеяться на колёса или крыло,
Или чьё-то плечо, о котором давно мечты.
Каждый третий бы предал, если бы только смог,
Каждый пятый желает кого-то хоть раз убить.
Поколение изуверов и подлецов,
В совокупности – предателей и убийц,
Балахонами закрывающих своё зло
И пытающихся нас избавить от наших лиц…
Я уже не пугаюсь, привыкла: толпа и гам,
И спокойное место – просто как волшебство.
Я не вижу их лиц, но мне страшно: хоть я жива,
Всё мне кажется – под балахоном моё лицо.