Уважаемый Осип Эмильевич
И Борис Леонидыч простите!
Но с потерей двух Ваших фамилий
Не осталось поэтов в Главлите
Нас практически всех уничтожит!
Колесо отвлеченного смысла
К телу нашем плотно приложит
Всех недавно сверкающих мыслью
Часть I
Тело Мандельштама до весны вместе с другими усопшими заключёнными лежало непогребённым.Затем весь «зимний штабель» был захоронен в братской могиле....
"Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны....
....Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.."
Уважаемый Осип Эмильевич!
"Осетин" не прощает поэтов
Жирный крест -против вашей фамилии
Был поставлен в тиши кабинетов
Он примомнил Вам полразговорца,
Ваши строчки как пули для горца
Часть II
"Когда в его московской квартире зазвонил телефон, там, кроме него, его жены и сына, не было никого. Он снял трубку, и голос сказал ему, что говорят из Кремля и что товарищ Сталин хочет говорить с ним. Пастернак предположил, что это какая-то идиотская шутка, и положил трубку. Однако телефон зазвонил снова, и голос в трубке как-то убедил его, что звонок – настоящий. Затем Сталин спросил его, говорит ли он с Борисом Леонидовичем Пастернаком; Пастернак ответил утвердительно. Сталин спросил его, присутствовал ли он при том, как Мандельштам читал стихотворный пасквиль о нем, о Сталине? Пастернак ответил, что ему представляется неважным, присутствовал он или не присутствовал, но что он страшно счастлив, что с ним говорит Сталин, что он всегда знал, что это должно произойти и что им надо встретиться и поговорить о вещах чрезвычайной важности. Сталин спросил, мастер ли Мандельштам. Пастернак ответил, что как поэты они совершенно различны, что он ценит поэзию Мандельштама, но не чувствует внутренней близости с ней, но что, во всяком случае, дело не в этом........."
Исайя Берлин. История свободы. Россия. М., 2001. С. 456, 457
Поэт сидел и вспоминал звонок:
"Что можете сказать о Мандельштаме?"
Он ничего сказать тогда не смог
И лишь стоял лицом прижавшись к раме
А за окном опять мела метель
И вождь опять звонил по телефону
Окно закройте и заприте дверь
Не отвечайте , никого нет дома
Часть III
23 октября 1958 Нобелевский Комитет принял решение о присуждении Пастернаку Нобелевской премии.Уже в день присуждения премии (23 октября 1958 года) по инициативе М. А. Суслова Президиум ЦК КПСС принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака».
Публицист Давид Заславский напечатал в «Правде» статью «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка».
27 октября 1958 Пастернак был исключен из Союза Писателей СССР
Борис Леонидович Пастернак умер от рака лёгкого 30 мая 1960 года в Переделкино,
Последняя любовь Пастернака, Ольга Ивинская после смерти поэта по надуманному обвинению провела в заключении 4 года (вплоть до 1964)
Страна жила в морозе даже летом
Ходили все поднявши воротник
Доносы, кляузы,и на друзей наветы
И из с машины с хлебом страшный крик
В России жить-искусство для поэта
Коль не на плаху , значит в лагеря
Рекомендуется-переводить сонеты
Ну и трагедии, где наша жизнь игра
Не выходя на шумные подмостки
И в переводы уходя, как в кельи
Он тихо жил в далеком отголоске
В стране зимы без признаков весенних
Писал роман, хранил его в бумагах
От жесткого внимания властей
Историю про доктора Живаго
Про жизнь свою, двух женщин и детей
По вечерам читал роман по главам
Лишь только Переделкинским друзьям
Проснулся утром с мировою славой
Страной за славу был причислен к сорнякам
Мороз на окнах рисовал узоры
И вьюга заметала все следы
Следы друзей, он не смотрел с укором
Знакомство с ним - доводит для беды
А за окном по прежнему метель
Терялись жизни в мгле седой и белой
Свеча горит, но некому теперь
Нам прочитать: "Мело во все пределы"
И он ушел в метель,ужасно скоро
Союзом исключенный из поэтов
Но от Живаго доктора укором
Остался томик маленький при этом