Моя книга «Край поэзии» (Саранск, 2014) представляет собой прочтение автором собственного мироощущения, связанного со стихотворениями классиков русской поэзии, в которой стихотворные тексты уникальным образом взаимосвязаны с явлениями природы, а явления природы взаимосвязаны с озарениями поэтов.
Сознание поэта, являясь органичной составной частью стихии, материализует и сознание стихии. Это подтверждается многовековым опытом поэтической деятельности человека, в процессе которой явления и детали природы, главным образом, вдохновляли человеческий ум на мировоззренческие открытия и формировали все философское бытие человека.
Опираясь на многовековой опыт русской поэзии и древнюю традицию одушевления «предметов» и явлений стихии, книга продолжает мировоззренческое постижение мироздания, в котором удается видеть уникальную взаимосвязь и взаимодействие этих предметов и явлений. И взаимодействующие явления природы сами в процессе этого взаимодействия создают новый образ творящего абсолюта.
В истории культуры не прекращается богоискательство поэзии, которой и Бог видится – как стихия, чье бесконечное существование представляет собой осознанную неразрывность «бытия» и «сознания». Сознание Бога воплощено в бытии и потому является частью материи, из которой Он состоит.
И познание человеком мира есть самопознание бытия, природы, стихии, то есть – самопознание Бога.
В поэзии мы слышим и видим многовековое стремление человека, догадывающегося об одушевленной сущности стихии, о ее вечной способности внимать откровениям человека. Поэзия соединяет в метафоре стихию и человека, делает их слышными и видимыми друг другу. Поэзия выражает необходимость друг для друга природы и человека в их взаимном духовном совершенствовании и просвещении.
Поэтический опыт человечества, признавая в стихии творящее начало, побуждает нас к выводу о том, что стихия является единственным создателем себя. Делая такой вывод, мы опираемся на поэтическое откровение, собираем в единый мировоззренческий контекст весь религиозно-поэтический опыт человечества, включая и языческое понимание сущности творящего абсолюта. В результате взаимодействия философского познания мира с художественным опытом человечества, бесконечно познающего бытие, рождается естественная поэтическая концепция мироздания, изначально единого с Богом. Так мир развивается на основе единого, естественного, неразрывного существования мироздания и Бога; материи и творящего абсолюта, которые воплощены друг в друге.
Следовательно, в процессе целостного и неделимого постижения мира объективно стирается грань между материальным и духовным, между живой материей и неживой, между стихией и человеком, между стихией и Богом.
Книга раскрывает бытие поэтического пространства, где человек и природа взаимодействуют как два самодостаточных и одновременно неразрывных, необходимых друг другу, вытекающих друг из друга, происходящих друг из друга начала.
Взаимозависимость вещей в живой материи (а вся материя, согласно поэзии, одухотворяющей любые явления стихии, – живая), нуждается в непрекращающемся парадоксальном поэтическом осмыслении, которое тоже часть постоянно творящей себя материи. Поэтическое осмысление является и выражением мировоззренческой эволюции мира, и ее двигателем одновременно.
Философия-поэзия идет из глубин истории мироздания; она напоминает о Боге, она зримо являет не просто образ абсолюта, а непосредственно сам абсолют – землю и все, что вокруг земли. Парадоксальное философское прочтение стихотворных текстов становится пространством взаимодействия стихии и человека.
Именно философия-поэзия, в значительной мере опираясь на поэтический парадокс, обнаруживает абсолют – в виде абсолютной тверди, которая есть и земля, и вся стихия. Таким образом, приближаются к человеку те реально близкие основания, которые были отдалены от него в обозримом и необозримом пространстве бытия; предлагает человеку мировоззренческую опору в виде нового обретения изначально единственного абсолюта.
Поэзия есть способность материи производить тайну возникновения и существования бытия и ее разгадку, истину и смысл сущего.
Человек обнаруживает поэзию во всем сущем, таково свойство сознания, одушевляет и наделяет разумом не только части сущего, но и сущее в целом, следовательно, обнаруживает в нем Бога – как объективное воплощение сущего. Поэзия дает возможность творить ее и каждому человеку как обладателю парадоксального, ассоциативного мышления. Опираясь на поэзию – как на явление стихии – человек расширяет возможности своего сознания, а следовательно – и познания стихии.
Сознание, обретшее новые масштабы в ассоциативной безграничности поэзии, более уверенно и глубоко познает и всю стихию. И именно в стихии сознание узнает тот абсолют, который вечно ищет человек и на который опирается даже на расстоянии.
В книге представлен опыт поэтической текстологии, создающейся при парадоксальном художественном прочтении стихов. В данном случае стихи прочитаны в рамках представления о стихии – как о творящем абсолюте.
Явления стихии рассматриваются – как поэтические произведения; Творец мира – как поэт, воплощенный в собственном парадоксально-творящемся творчестве. Мы ведем речь о феноменальном явлении, когда Творца продолжают создавать его собственные произведения (как стихийные явления, так и произведения поэтического творчества человека), потому Творец незрим в повседневном пространстве человека. Но это не значит, что Творец незрим для самого себя, его воля и зрение воплощены в том, что им создано, что продолжает его вечное бытие. Стихия в поэзии видит, слышит и понимает себя – как раз об этом свидетельствует художественный, философский и религиозный опыт поэзии.
Поэзия, связанная со стихийными явлениями, выражает поэтическую сущность стихии, поскольку поэзию характеризует наделение мыслью и чувством явлений природы. Поэзия наделяет стихию неповторимым мировоззрением и особым мироощущением.
Поэзия – как часть стихии и ее олицетворение одновременно – позволяет нам создать новую картину мироздания и его эволюции, также имеющей поэтическую сущность.
В книге представлен наш опыт поэтического осмысления материи, которая рассматривается как самодостаточный, постоянно творящий сам себя абсолют. В поэзии, воплощающей живое бытие стихии, человек обнаруживает свое исконное родство со стихией. И в произведениях литературы человек способен обнаружить высочайшую субстанцию – Бога, воплощенного в стихии.
Поэзия познает мир, творя его в себе. Поэзия в себе взращивает мир. Художественным познанием мира является творение этого мира, создание новой реальности, которую тут же обживает реальность старая, расширяющая свои границы в новом пространстве парадокса и метафоры.
Концепция стихии, которая не перестает твориться, дает возможность бесконечных ассоциаций. Потому и сама концепция идет от стихии – от озарения, от метафоры, от поэтически прочитанной воли природы.
В процессе философского познания стихии – как поэзии и поэзии – как стихии возникает объективная необходимость в том, чтобы опираться на художественное творчество – воплощенную поэзию. Стихотворные произведения литературы дают нам импульс для видения сущности бытия. В данном случае того бытия, в котором, исходя из его поэтической сущности, стихия выступает не просто как одухотворенный и мыслящий субъект, а как абсолют, постоянно создающий себя.
Стихотворные тексты становятся частью художественно-философской стихии – данной книги. Стихи, утвержденные историей, самим фактом своего устойчивого существования в литературе дают читателю основание писать небывалую биографию поэта.
Исходя из такого представления о поэзии, уже возможно и сами явления природы рассматривать – как стихотворения. И тот, кто умеет читать эти стихотворения, является поэтом. А тот поэт, который умеет переводить откровения стихии на глагол человека, есть – гениальный поэт.
Эволюция стихии, признанной поэзией в качестве высочайшей субстанции, изначально любит в себе развитие человека, обретение им того пространства, где нет границ высокой творящей субстанции. Стихия, не желающая замкнуться в собственном необъятном пространстве, позволила пространству человека быть еще необъятнее – за счет поэзии, умеющей творить пространство.
Поэт осознает свое сознание – сознанием стихии, а свою философию – философией стихии. Это значит, поэт поддерживает связь со стихией, остается постоянно «подключенным» к ее энергетическим ресурсам. Потому и целесообразно рассматривать сознание поэта – как сознание стихии, а философию поэта – как философию стихии.
Стихотворные тексты, органично вписываясь в процесс художественного толкования явлений стихии, генерируют создание новых и новых картин бытия, напрямую уже и не связанных с самими текстами, с их сюжетом и выразительными средствами.
Поэты самыми первыми вступают в осмысленное, творящее, совершенствующее и просвещающее взаимодействие с природой, и каждое явление природы они видят одухотворенным и одушевленным. А поэзия как философия из многочисленных песчинок художественного миросозерцания создает просвещающую твердь для человечества.
Поэт осознает свое природное право свидетельствовать о том, что это самой стихии необходима эволюция абсолюта, самой стихии необходимо расширение границ самопознания. Это природное право поэта – свидетельствовать о сущности стихии и увидеть именно в ней ту исключительную субстанцию, которую в истории религии и в истории цивилизации принято называть Богом. Более того, поэт, осознавший право создавать новую картину мира, осознает и объективное стремление к эволюции самой этой высочайшей субстанции, явленной стихией.
Поэт стихии убеждается в этом, соприкасаясь с характерным свойством художественной материи, на которую поэзия и опирается; это свойство – производить невиданные философские ассоциации и парадоксальные мировоззренческие смыслы.
Осознавая такое свое природное право, поэт, создающий представление о стихии, в сущности, особую философскую картину мира, естественным и логичным образом модернизирует и собственную роль мыслителя в этом мире.
Поэт создает картину мира в художественных образах и метафорах, распознает через символы смысл эволюции этого мира, смысл стихии, под которой в данном случае понимается все сущее.
Для осмысления метафизической взаимосвязи поэзии и стихии нами использован метод поэтической текстологии, текстологии-эссе, когда метафора познается метафорой, парадокс познается парадоксом.
Инструментом подобной текстологии служит парадоксальное мышление, уже проявленное в самой поэзии и поэтической эссеистике.
В процессе парадоксально-поэтического прочтения стихотворного текста происходит расширение метафизических границ стихотворения. Текст испытывается на способность воспроизводить бесконечное количество ассоциаций, мыслей, новых образов и метафор. Такие тексты и составили основу книги «Край поэзии», которая представляет собой эксклюзивный эксперимент, выявляющий физическое и метафизическое родство стихотворного произведения и стихии. В качестве объектов прочтения выбраны стихотворения, уже прочитанные и утвержденные историей, удерживаемые в публичном пространстве огромной исторической энергией. Такие стихотворения, посвященные вроде простым темам – парусу, грозе, молнии, буре, морю, дереву – могут быть обо всем, что существует в истории, признавшей эти стихотворения. То есть они всегда своевременны.
Явления природы, находящиеся за стихотворным текстом, подтверждают значение текста, в котором о явлениях природы говорится как о живых. «Тучки небесные, вечные странники…». И сами тучки небесные, оставаясь в природе, за физическими границами стихотворного текста, свидетельствуют о поэтической правде. Так же гром, так же метель, так же закат.
Физика возле метафизики становится более основательной, осмысленной, божественной. Вечное существование метатекста в мире делает и стихотворный текст вечным, утверждает его в качестве основательного субъекта человеческой цивилизации. Но имеется в виду такой текст, который происходит при совместном, гармоничном участии поэта и стихии как творящего абсолюта.
Поэзия – это сама по себе стихия. И стихия познает себя – стихией. Поэзия – это то, что само создает и воспроизводит себя. И наше прочтение стихотворных текстов можно считать стихийным чтением стихотворения.
Рефлексии по поводу тех или иных стихотворных произведений представляют собой примеры самостоятельного восприятия текста, парадоксального чтения, сотворчества поэта и читателя, которым в данном случае является автор книги. Такое прочтение стихов есть факт приращения культуры.
Прочтение стихотворений методом, основанным на художественно-поэтическом постижении материи, создает сущностный портрет стихии, и в этом портрете мы узнаем тот абсолют, который и находится в основании бытия.
Эссе – как особая форма познания материи – сливается и срастается с самой стихией и становится ее голосом.
Из рода поэтического философствования в эссе – и мудрость древних мыслителей человечества, и откровения пророков, и повествования апостолов. Именно эти сочинения создавали мировоззренческие основы для развития человечества. Именно осмысление стихии в эссе востребовано особенностями нынешнего периода – периода ее взросления, поскольку для эволюции необходимо, чтобы стихия обрела смысл собственного бытия – в сознании человека. И чтобы сознание человека, в свою очередь, стало более подготовленным для сохранения планеты.
Рефлексия поэта, рождающаяся в парадоксальном методе эссе, уникальна тем, что она способна на научное покаяние, ревизию собственных же истин и новое воспроизводство ассоциаций. Она способна в самой себе найти ресурс нового мировоззренческого возрождения после возможной концептуальной усталости и даже после возможного отречения от прежних истин. Данная рефлексия особенна тем, что способна свое мировоззренческое покаяние и признание заблуждений превращать в факт культуры, в продолжение собственного научного и художественного развития.
В подобной рефлексии заложен культурный потенциал своеобразной оппозиционности к собственным же концепциям и собственным выводам. Так же и в стихии можно наблюдать оппозиционность одних явлений к другим. Но в стихии так же, как в эссе, оппозиционность является фактором, способствующим постоянному развитию, без которого невозможно развитие материи.
Познавая материю через поэзию, мы одновременно познаем и саму поэзию – как составную часть материи. Именно в материи поэзии поэт познает стихию, обнаруживая новые, неожиданные грани ее бесконечности. И естественно, что в процессе такого познания парадоксально расширяются и грани самого понятия «поэзия», причем, расширяются до масштабов понятия «стихия». А понятие «стихия» естественным образом обретает необъятно расширившиеся масштабы понятия «поэзия».
Таким образом, исследуя поэтическую сущность бытия, мы рассматриваем: стихию – как поэзию, и поэзию – как стихию. Бытие стихии – как пишущееся эссе, в котором задействованы ветер, закат, тишина полей, ливень, метель, стихотворение поэта, откровение физика.
В процессе такого познания происходит испытание материи в художественной ассоциации, порожденной метафорой, на созидательность, на способность воспроизводить себя и физически, и метафорически, поскольку материя может существовать только тогда, когда она одновременно существует в двух началах. И метафора материю испытывает в себе – как в материи. Только в метафоре, производящей ассоциации, материя истинно бесконечна.
И когда понятия «стихия» и «поэзия» становятся тождественными, мы уже объективно ведем речь о парадоксальном поэтическом бытии стихии и о стихийно-материальной сущности поэзии. Тогда мы обнаруживаем особое качество цельности мира, обнаруживаем поэтическую сущность самой эволюции стихии.
Тогда мы обнаруживаем материальность метафоры, которая находится в основе поэзии. В стихии материально ее физическое явление, в поэзии материальна ее метафора, воплощающая физическое явление стихии. Это воплощение стихийной материи в метафоре и делает ее материальной. И они уже заключают в себе материю друг друга, и они уже объективно являют философское тождество друг друга.
Мы можем сделать вывод о том, что духовный абсолют материален, а материальный абсолют – духовен. И это – философски позитивный вывод, потому что противостоит мировоззренческой разорванности бытия и обосновывает равномерное присутствие духа в материи и присутствие материи в духе. Материя обретает качество первичности в духе, а дух обретает качество первичности в материи.
Бытие поэта представляет собой опыт обнаружения и извлечения поэзии из всего бытия. И здесь необходимо специально уточнить наше представление о том, что такое поэзия в контексте философии стихии.
Поэзия – это опыт одушевления всех и любых предметов и явлений бытия, наделения действующим парадоксальным разумом и средствами самовыражения всей сущей материи.
В данном случае первичен поэт, обладающий возможностью, обнаруженной в своей данности, мыслить и чувствовать за бытие. А философ – осмысливает мысль и чувство бытия, выявленные поэтическим способом и выраженные поэтом. Поэт мыслит за бытие; философ мыслит за поэта, формируя материю познания мира уже иного качества.
Поэзия в данном случае – далеко не только стихотворное произведение литературы и даже не только продукт культуры. Поэзия – это и продукт, и сам процесс мышления и чувствования за бытие в разных его проявлениях. Например, поэзия находится и в основании крупных исторических, политических и военных событий, поскольку исторические, политические и военные деятели берут на себя мужество, часто продиктованное прозрением, действовать от имени бытия, от имени стихии. Завоевание территорий – это изменение структуры пространства в составе стихии, и для этого необходимо знать о своей миссии совершать данное деяние; или – верить в свою избранность «небом».
И бытие отдельно взятого человека, живущего внешне простой жизнью, тоже может заключать поэзию, если человек философствует, познает стихию, задает ей своей жизнью вопросы, а ответы на эти вопросы, которые в процессе познания окружающего мира находит человек, являются воплощением ответов стихии. Человек, сам находя ответы на собственные вопросы, думает за стихию, чьей неотъемлемой частью является его разум. Слышать стихию, разговаривающую именно с тобой, это значит – быть причастным к поэтической философии стихии.
Можно сказать и так: все разумное и одухотворенное бытие человека, когда оно неотделимо от разумного и одушевленного бытия стихии, и есть поэзия в широком смысле слова. И философия поэзии в данном случае тождественна философии стихии и рассматривает мир – как воплощение материи, существование которой невозможно без постоянного самопознания. Речь идет о единой материи, заключающей в себя и «бытие», и «сознание». Эта материя познает себя и в опыте человека, способного говорить с самим собой от имени стихии – изначально одухотворенной и наделенной разумом. Потому что эволюция стихии не будет полноценной, если цветок, океан, солнце, пустыня, молния будут частью стихии, а разум человека, сформировавшийся в стихии, не будет ее частью. Такая несправедливость покорежит гармонию эволюции.
Без опыта говорить за мироздание и его «глаголом» жечь «сердца людей» – невозможно вести речь об эволюции объективного познания.
Познание мира тоже творит мир. Поэт (любой человек, способный по воле природы, выраженной в парадоксальном мышлении, говорить за природу) не столько познает окружающий мир, сколько выражает познание окружающего мира самим этим миром. Поэтическое осмысление материи – есть сущностное, жизненно необходимое проявление этой же материи, жизнь которой немыслима без эволюции.
Смысл существования человека в природе во многом заключается в поэтическом общении с природой. Соприкоснуться с разумом природы – можно лишь с помощью поэзии, этой реализованной человеком возможности говорить за природу.
Это уже проявление наиболее высокого уровня существования поэзии; это уже результат объективно необходимого эволюции взаимодействия поэзии и философии.
Вверить свою философию, достойную разума природы, самой природе – для этого требуется философская зрелость человечества, которая невозможна без накопления в пространстве философского знания всего существующего материала.
Философскую зрелость человечества формируют стихийные исторические события, ландшафт и, конечно же, исторический навык, опыт поэтической культуры вверять природе свои мечты и воззрения, и самое главное – слышать от природы просвещающий глагол.
Философская зрелость самой стихии выражена в том, что ураган не противоречит цветку, океан – пустыне, гора – небу, солнце – ягоде.
Так и философская зрелость человечества может быть выражена в умении поэзии услышать гармонию взаимодействия солнца и урагана, ягоды и пустыни, неба и цветка. Первой же это познает поэзия в опыте поэтического отношения к бытию, а философия, выступая в качестве своеобразного литературоведения, осмысливает познание поэзии. Это необходимо потому, что все наше бытие есть процесс взаимного – человека и природы – познания всего сущего.
Человек любит метель, грозу, океан – в себе. Человек любит явления природы, которые в реальности часто и угрожают его существованию, но любит их – заново в себе сотворенными. Оказывается, это важно для эволюции стихии, частью которой является творящий человеческий разум.
Поэзия представляет собой жизненно необходимую для человека реальность невозможного, существования несуществующего.