Эпилог
В местах, подобных этому, от дикой красоты дух сводит, и дышать забываешь, чтобы сизую сову не спугнуть с тяжело прогнувшейся ветки, каким-то чудом проросшей здесь сибирской черемухи. Деревенская детвора часто наведывается в эти отдаленные места, ведь так хороша здесь смолистая, крупная, сладкая ягода. И напрасно матери бранят тех, кто годами постарше, им и невдомек, сколько шалостей здесь надумано, сколько прелести в дикой душе и чистом сердце. Вот оттого-то рты черны, оттого-то руки в кровь содраны. Тянется сюда молодость неразумная, как мотылек к огню, будто погибель ищет. О... мест таких одичалых во всей Шейлане не сыщешь. 55 лет тому назад, вот в этом самом околотке Дзержинского района и произошли те события, мысли о которых не отпускает и заставляет писать.
Сейчас здесь лишь ветер да заброшенные поля, еще совсем недавно процветавшей, опрокинутой верх дном, хрущевской целены. Земляная, пробитая грузовыми машинами дорога, сплошь покрыта глубокими рытвинами. И впечатление такое, будто она и состоит из выбоин, ям и черных трещин почвы. Вдоль дороги от деревни остались кусты столь желанной черемухи и гибкой сирени, которые некогда росли в палисадах жителей Шейлани. Они и сейчас хранят покой, и чуть уловимый запах жилищ людей, мирного быта и пустоты…
И все здесь сердцу моему мило, негде больше так душа не надрывается и так не поет, я словно слышу их, чувствую кожей каждую трепетную человеческую душу. Как конь дрожит боками у воды - я дрожу, не от сырости и седого тумана, что у ног стелется, а от того, что рассудок принять не может. Страшно и тревожно…
Шейлань- это деревня, состоявшая из широкой и длинной улицы в пол дюжины изб из обтесанных бревен. Одни дома, совсем крохотные, другие чуть больше, но все несут тот неповторимый деревенский дух, где-то таинственный, а где-то совсем родной- отцовский…
Все здесь стройно было слажено, все дородством дышало: и летний лагерь на 150 голов скота, и небольшой, залитый солнцем телятник, прямоугольная конюшня с крышей, от древесного грибка и мха казавшаяся зеленой, и двухэтажный бревенчатый клуб. Это сооружение, некогда находившееся в собственности зажиточного крестьянина, разбогатевшего от кустарного ремесла, не затейливого, но незаменимого в сибирской глубинке. Благодаря масленой давильне, к которой со всей округи свозили семя конопляное, и процветала Шейлань. И не было отхода от этого нехитрого занятия: из семя- масло, а жмых на бечевку шел.
Когда грянула Октябрьская революция, пришли постановления сталинские о хозяйстве крестьянском, да кулацких хлебах: не всегда обманом батрака нажитые, но трудом тяжким… Именно оно и определило судьбу моей семьи, и еще многих, многих дворов, где чуть крепче было хозяйство. Прадед мой и был тем самым кулаком, что шейланьскую масленку держал. Это ему руки скрутили - со двора в ночь увели. Больше его никто не видели. Прабабке, с дочкой пришлось из Шейлани бежать, прочь от языков, злых да колких… Поселились они в нечем ни приметной деревеньке Семеновка.
Моя бабушка, Подолина Оля, сказывала,- «Мол, бала я в семье ребенком единственным, матушка меня любила, ни в нарядах, ни в сладостях отказа я не ведала. Отец хоть и стог был, но капризам моим потакал, работать не заставлял». – Но судьба у нее сложилась нелегкая. Будучи уже в преклонном возрасте, она всегда оставалась статной и стройной, то ли от того, что много и упорно трудилась, то ли от природных данных. После гибели мужа от боевых ран, полученных во время второй мировой, бабушка Ольга осталась одна с тремя сыновьями и маленькими внучками Наденькой и Леной, переехавшей к ней после смерти дочери.
Большая изба с высоким крыльцом на окраине деревни, служит конторой, сюда раз в неделю и приходил старый, еще довоенный, ГАЗ. Для размеренной жизни деревенского люда - это было событие. Тут и еженедельную районную газету привозили, и запасы соли, спичек и сахара можно было пополнить. Сбегалась детвора с окраин на диковинную машину посмотреть, да собак погонять, что всегда бежали следом, оглушительным лаем оповещая округу об очередном привозе…
Глава 1
Утро
Холодный воздух коснулся кожи, прогоняя остатки сна и возвещая о пробудившемся утре. Было еще очень рано, около пяти утра, но Витя стремительно подскочил, натягивая серые штанишки, широкую синюю рубаху, доставшуюся от брата Пети, стянул свой наряд широким ремнем и тихонько юркнул в соседнюю комнату, на цыпочках пробираясь к выходу. Где-то запели, перекрикиваясь, утреннюю песню петухи. Мирное сопение домашних говорило еще о крепком глубоком сне, наступавшем у людей обычно ближе к утру. Но он точно знал, один человек в доме уже давно на ногах – мама Ольга.
Дом был достаточно крепким по деревенским меркам: две комнаты: одна большая и просторная, другая немного меньше. Перегородкой служила между ними огромная русская печь, В долгую холодную зиму, отапливающая весь дом... Большая комната служила и кухней и спальней одновременно, здесь спали мать и Надя. В той другой Витя и два его старших брата: Иван и Петр. Обстановка в большой комнате была скромной: главным украшением которой служил трельяж, доставшийся Бабушке еще от ее родителей. Не очень высокий, примерно метр восемьдесят, темно коричневого цвета, чуть отливающий бардовым лаком. Две раздвижные створки, и нижний шкаф с цельной дверцей, открывающейся сверху-вниз на металлических шарнирах. Прямоугольный стол с двумя выдвижными ящиками и перекладиной для ног, лавка у стены, сундук, кровать и несколько треножных стульев, которые делал деревенский столяр - дядька Поликарп. И еще кухонный деревянный стеллаж: состоящий из двух шкафов, поставленных друг на друга, так, что образовывалось некоторое подобие кухонного стола. Один из шкафов имел застекленные створки - что было большой редкостью в этих местах, Сквозь них поблескивали от печных огоньков блюдца, чайные кружки и тарелки. Вите часто казалось, что от этих зайчиков они ежатся, вздрагивают и даже немного постанывают. Ну конечно, это ему только казалось…
Надо сказать, что дом был расположен в самом удачном месте на главной улице деревни, тремя окнами заглядываясь на проезжающие тяжелые машины, два из которых выходили из большой комнаты. Это место было замечательно тем, что прямо через дорогу был магазин, единственный магазин в деревне! И конечно Витя знал, что сегодня понедельник! Замечательный день - понедельник! Это означало, что утром из райцентра будет новый привоз, а такое он никак не мог пропустить.
-Ты чего так рано? Куда собрался?- на пороге почти шепотом остановила Витю мать - Ты же не ел –
-Нет, у меня дела, потом - быстро пролепетал Витя и юркнул в приоткрытую дверь.
-Вот сорванец, и что с ним только делать…- задумчиво прошептала мама. Она затянула волосы в тяжелый узел, завязала косынку и бесшумно подошла к столу. В это утро нужно было переделать много дел. Завести закваску на хлеб, сворить щи, сквасить обрат и в шесть уже начать сдавать молоко на базе. Одно хорошо, что домашние животные уже накормлены, корова с овцами ушли в поле. Остались по хозяйству совсем пустяки, но это подождет. Ольга накинула на плечи белый платок, отороченный простенькой строчкой. Стряхнула с юбки чуть заметный иней муки, бегло взглянула в круглое зеркало и поспешила к выходу. Где-то в глубине дома скрипнула половица.
Витя смотрел в след быстро удаляющейся матери. Подождал, пока она скроется за калиткой. Путь свободен, теперь можно действовать. Выбрав самую прочную и длинную соломинку из снопа прошлогоднего сена, он шмыгнул в сарай и остановился над крышкой погреба. Постоял немного, изучая обстановку, запоминая каждую мелочь, ведь мать обязательно проверит, был ли он здесь.
Витя тихонечко приподнял тяжелую деревянную крышку погреба. Удивительно, сколько силы и упорства было в этом худеньком мальчике. Осенью ему исполнилось только восемь лет, а он с матерью уже второе лето, ручной пилой заготавливают дрова на всю зиму. Казалось, ему вообще неведома усталость. Сколько огня, задора, выдумки скрывал пытливый взгляд мальчика. Вот и теперь, задумав очередную шалость, он с воодушевлением и довольной улыбкой на губах, принялся за ее реализацию.
Погреб был примерно полтора метра в ширину и два в длину. Со стороны входа была прислонена лестница с пятью ступеньками, для спуска. Витя, почти не касаясь деревянных перекладин, вмиг оказался на дне погреба. Достав из-за уха свой инструмент, он принялся осматривать банки с молоком. Опытным взором он определил, где сливки уже скопились у горлышка. Витя наклонился и понемногу стал отпивать через соломинку сливки.