умереть от жажды

     что-то там произошло, в том идиллическом домике, посреди идиллического пейзажа, загорелся сеновал, всех сразила сенная лихорадка, внезапно лето кончилось, и наступил сентябрь, в общем, что-то такое произошло, и если бы я сумел вспомнить, если бы моя память не противилась моему желанию, все было бы кончено, дознание завершилось бы, но между мной и тем днем будто стоит стена, почему-то я уверен, что все произошло в один день, хотя, кто знает, может это заняло неделю или растянулось на месяц, я знаю, но не владею своим знанием, как будто я несовершеннолетний, и опекун распоряжается моим состоянием, ясно, что этот опекун – не дознаватель, иначе мы быстро уладили бы наше дело, наше общее дело, над которым мы бьемся уже много дней, я бы сказал, вечеров и ночей, я помню, что определил время допросов как вечернее и ночное, это я помню, эти воспоминания принадлежат мне, они находятся в моем имении, моем имуществе, велико мое имущество, но главного-то в нем нет, что если я сосредоточусь, закрою глаза и попытаюсь вспомнить тот день, или ночь, кто знает, может, все произошло ночью, я знаю, так почему бы мне не облагодетельствовать себя, поделившись этим знанием с самим собой, но тот, другой, проявляет упрямство и жадность, он скряга, ему нет дела до моих желаний, до моих отчаянных просьб, до голодающих в Африке и умирающих от жажды в Швейцарии, каково это, умирать от жажды в виду заснеженных гор, вся влага превратилась в снег и улеглась вдалеке, на вершинах, нам, жителям долин, ничего не осталось, засыхают растения, дохнут животные, умирают люди; и нет опекуна, который бы сжалился над нами, растопил бы снег, напоил поля, леса, сады, клумбы, овец и волков, мужчин и женщин, дураков и умных, такого опекуна нет, и ему неоткуда появится, вы все здесь умрете, так говорилось в одном фильме, ну вот мы и умираем, стена памяти – плотина вроде той, с которой прыгал Джеймс Бонд, и ничто ее не разрушит, ничто не освободит воды, которые она удерживает, эту огромную водяную массу, мне кажется, я ощущаю ее давление, но нигде ни трещины, ни изгиба, стена крепка, тут ничего не поделаешь, ничего.