НЕВЕЧЕРНЕЕ
Волга. Плёс. Мой белый теплоход
делит реку на две половины.
Между небом и водой плывёт
левый берег, монотонно-длинный.
Пью по капле горькую росу
своего плавучего изгнанья.
Боль мою, как будто на весу,
держит кто-то на закатной длани.
Надо мной кудесник ворожит,
а закат ликует и смеётся,
в чешуе расплавленного солнца
синева холодная дрожит.
И меня, забытой, больше нет –
на крылах распахнутого сердца
я лечу в подаренное детство.
Льётся, льётся невечерний свет...
1999
РОЖДЕСТВО
Памяти Елены Гуро
Выпал снег.
Как сорочка Христа,
чист и нежен.
Рождество.
Приоткрыла уста
тайны свежесть.
Луч далёкой звезды
не поймать,
синетонкий.
Замерев,
смотрит девочка-мать
на ребёнка.
Будет боль,
будет кровь,
будет Крест –
не иначе.
… А в далёких мирах –
одиноко, как перст, –
Око плачет.
2001
* * *
Страстной недели беспросветна тьма,
и кажется, что ей конца не будет.
Христа, мной оскорблённого, кто судит?
Не я ль сама?
В души моей смятенной закрома
лучу звезды далёкой не пробиться.
Кто от меня закрыл святые лица?
Не я ль сама?
Кто, звук небесной флейты поломав,
ко мне пробрался под покровом ночи
и о моей погибели хлопочет?
Не я ль сама?
Когда ж на взлёте рокового дня,
себя жалея, грешная, засну я,
кого Господь поставит одесную?
Ужель меня?
2001, 2013
ПАСХА
Там за синими ветрами
дрогнул свет горячей точкой
и лучами, как перстами,
тронул век закрытых строчку.
Дрожь ресниц о жизни вечной
всякой твари возвестила.
Снова пламенем сердечным
бьётся жизненная сила!
А в дому моём веселье
белой скатертью играет.
На плечо моё присела
птица радости из рая.
1999
РАССКАЗ ИЗ ПРОШЛОГО
Не звался я Его учеником
и не ходил за Ним по Галилее.
Был для меня спасительной идеей
овечьих тел живой и сытый ком.
Я вырос вифлеемским пастухом
и увидал Его всего лишь дважды:
младенцем под сияющим венцом
и на Кресте – с Его молящим: «Жажду...».
С тех пор несу сквозь тысячи ночей
горячей искрой вспоротое сердце
среди ещё не вспыхнувших огней,
костров, не захотевших загореться,
среди потухших свеч – они из тех,
кого зовут ни хладным, ни горячим,
кому ещё придётся на Кресте
распятым быть, когда душа заплачет.
Плачь, плачь, душа!
Сквозь тернии к звездам
взлетишь, забыв земное притяженье,
и тихий ветер вечного спасенья
прошелестит чуть слышно: «Аз воздам».
1999
ПОСОХ
И он рад был наполнить чрево своё рожками,
которые ели свиньи, но никто не давал ему.
Евангелие от Луки
Небесный мир чудесно сокровенен,
но и открыт смиренным мудрецам.
Ты сам виной невидящим глазам,
глухим ушам, разбитым в кровь коленям.
Ты для себя закрыл дорогу в рай,
в себе первоослушника лелея,
и потому небесные аллеи
в невежестве своём не попирай.
Но будет час, когда в свином корыте
не хватит корма даже для свиней.
Тогда покажется всего родней
убогий посох, до времён забытый.
Его ты взял, покинув отчий дом,
самим собой довольный, и упрямо
шёл по дорогам мерзости и срама –
о, что твои Гоморра и Содом?!
И он же – как залог любви Отца –
тебя, побитого, вернёт к воротам рая,
и память предков, до поры немая,
вдруг прорастёт смиреньем мудреца.
1999
ВОСКРЕШЕНИЕ
Когда, судьбой
унижен и согбен,
ты возопишь о Боге,
своей рукой
захочется тебе
Его ладонь потрогать,
закрой глаза,
слух обрати в себя,
уйми рассудок.
Вот – слышишь? –
с полумёртвого тебя
спадают узы.
Нет тела, нет ума,
есть только слово:
– О Господи!..
И тьма –
тугим покровом.
Ты плачешь?
Значит жив.
И там, где сердце,
забытой радости прилив,
как в детстве.
2001
* * *
Отгремели житейские брани,
оттрубили фанфары, и вот
кто-то тихий у самых ворот
остановится в рубище рваном.
Оглушённая, выйду к нему
осчастливить поруганным хлебом.
Взор увижу – бездонное небо,
и исторгнется крик: "Почему
Ты так долго по свету скитался
и мой дом обходил стороной?!"
Скажет Он: "К безнадёжно больной
Я в закрытое сердце стучался".
1999
ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ
Настойчиво ползу змеёй сквозь камни,
сдирая кожу.
Прошу в бессилии: терпенье дай мне
и силы, Боже!
Ты видишь, с муками рождаюсь снова
душой нетленной.
Учусь дышать Тобой под звёздным кровом –
попеременно:
сначала слов земных, давно привычных,
глоток тягучий;
потом нездешних, странных, необычных
поток созвучий.
А горло плачет всхлипами и стоном
по прежним требам.
А сердце рвётся льдистым перезвоном
на встречу с Небом.
1999
МЕЧТА
Когда Ты распахнёшь небес ладони
и выплеснешь мне на лицо лазурь,
моя печаль в Твоей любви утонет –
и словно не бывало чёрных бурь.
И словно никогда по поднебесью
шальные не носились облака,
и не трепали злобно стаи бесьи
коней усталых взмокшие бока.
Я всё забуду, словно не жила я,
уйду в пустынный, неизвестный край
и буду там – как никогда, живая! –
с Тобой делить мой молчаливый рай.
2001
НЕОПАЛИМАЯ РОССИЯ
Великорусского напева
мне слышится забытый зов,
и вновь рождённая, я невод
бросаю в глубину веков.
…Над ним мелькают,
словно птицы,
ладони древних рыбаков.
Сосредоточены их лица,
светло сияние голов.
Скажите:
есть средь вас Тот, мудрый,
непревзойдённый в доброте,
кого неправедные судьи
живым распяли на Кресте?
Я знаю, что моя Россия
с Ним сораспята неспроста.
Спросите:
хватит ли ей силы
дождаться снятия с Креста?
О лик Руси неопалимой,
что в чине мучениц святых!
В небесном Иерусалиме
прославлены твои черты.
2001
КАЛИКА ПЕРЕХОЖАЯ
Калика перехожая,
что в имени твоём?
Сквозь вёрсты подорожные,
под сеющим дождём
какою силой держишься?
Чьей волею бредёшь?
Копна – тебе убежище,
еда – на поле рожь.
Забыла силу прошлую,
прикрыла лик платком,
и пылью припорошенный
едва звучит псалом.
Конь бледный мчится по полю,
копытом режет рожь.
Ужель под серым тополем
погибель ты найдёшь?
Но всадник вздрогнул,
взмыленный,
застыл кручёный кнут,
когда твой голос вымолвил:
– Россиею зовут.
2000
ПЕСНЯ-ОБЕРЕГ
В рабочем бараке,
в крестьянской избе,
на выбитом тракте,
в сухой борозде,
за синим пролеском,
над жёлтым жнивьём,
в краю неизвестном
та песня живёт.
В лаптях и онучах,
под скромным платком
ведёт её случай
безвёрстым путём.
Ей горе в дорогу,
как хлеб, подают.
В забытом остроге,
как вестника, ждут.
Вериги – что ризы,
и посох – что крест.
Блажен тот, кто изгнан
с отеческих мест.
Бездомным – калитка,
для сирых – приют.
И нет ей избытка
в родимом краю.
2000
* * *
Упало слово в звёздный окоём
и колокольным звоном отозвалось.
Россия... старица, печалишься о ком?
Кого искать и звать не перестала?
Ты стольких неприкаянных детей
когда-то по миру скитаться отпустила!
Их осенённые крестом могилы
разбросаны среди чужих полей.
А имена, как звёзды в небесах,
сияют и поныне в горних святцах,
срываясь вниз в надежде отозваться
мелодией в твоих колоколах.
2001
* * *
Мне снился океан,
суровый и надменный.
Он бился в лики скал
студёною волной.
Глубин оковы рвал
и восставал из пены
морской Левиафан
на свой последний бой.
Безудержной мечтой
металась ветра песня.
Пылал над головой
меч огненной зари.
– Пока не примешь бой
и в смерти не воскреснешь, –
мне Голос был живой, –
со мной – не говори!
Ты знал, зачем в полон
послал меня на Землю,
забвеньем разум мой
доныне уберёг.
Застыла я скалой,
удар волны приемля,
и был гранита стон:
– Меня оставил Бог!
Проснулась я в слезах
(иль в брызгах океана?).
В оконных витражах
мерцает тусклый свет.
Но где-то в небесах
душа поёт: Осанна!
– Осанна, – вторю я,
живая, ей вослед.
2001
ГОРДЫНЯ
Ты, чьё прозвание – гордыня,
чей след исчислен тьмой веков
с тех пор, как ангела впервые
низвергли с райских облаков,
не празднуй скорую победу,
даров постыдных не сули –
не за твоим зловещим следом
бег устремили корабли.
Есть в море светлая полоска
за мысом рухнувших надежд,
там пахнет ладаном и воском
и веет ветер, тих и свеж...
1999
ВЕТЕР ТИХИЙ
...но не в огне Господь.
После огня веяние тихого ветра.
Ветхий Завет. Бытие
В лиловой кипени сирени,
воздушен, нежен, невесом,
ко мне на лёгкие колени
слетал видений светлый сонм.
Рассветные глаза горели,
как голубые паруса,
и пеньем заревой свирели
переплетались голоса.
Там было... Ах, да что я, право?!
Уже давно я здесь – не там,
и парус мой щекой шершавой
послушен северным ветрам.
Едва передохнёт и снова
бесчинствует громовый ор.
А я, глашатай неземного,
плыву ветрам наперекор.
Плыву так долго и так трудно,
перебивая стоном крик,
а там, в заоблачье безлюдном, –
мой не отторгнутый двойник.
Я оступлюсь – он тут же вздрогнет,
предам себя – не даст уснуть.
Он мне на выжженной дороге
стихом предсказывает путь.
Когда ж последнего рассвета
огнём я вспыхну на краю,
напомнит тихой песней ветра
свирель забытую мою.
2000
ВМЕСТО ЗАВЕЩАНИЯ
Вот наступает время, и смиренно
я собираю мысли и дела.
Мой скудный скарб, которым я жила, –
на волнах океана только пена.
Не так, как Езекия иудейский, –
в смятении не отвернусь к стене
просить в слезах ещё прибавить дней
в продление земного лицедейства.
Спускается в молитвенном затишье
неслышных слов небесная ладья.
За что Твой дар? Ну, что такое – я,
не знавшая блаженства духом нищих?
И я прошу: где двое или трое
во Имя... пусть, ушедшую, меня
заменит у священного огня
мой нищий стих высокого настроя.
2001