Призраку
1
Упала ночь, как ключ в ладонь.
Молчи мне в самое сознанье.
Устав от призрачных погонь,
Твой мудрый взгляд уже пронзанье.
Темно, когда в тиши испуг
И рана неба приоткрыта,
Молчи. Не разомкнувши рук,
Иди за мной в сквозняк ракиты –
Туда, где прах звучит в ветрах
И бьются медленно графины
С каким-то зельем Таиах
И плачем проданной богини.
А, может, мертвой лебеды
И губ усталого броженья -
Смотри, как выцвели сады
В моменты солнечного жженья.
Не бойся мне в глаза смотреть,
А если страх под сердце въестся,
Я – полнолунье, тишь и смерть –
Никем не сыгранная пьеса.
2
Сквозь овдовевшие, белые хижины
Рельсы, перроны, летящие прочь,
Вся невесома и коротко стрижена,
Я выхожу в обветшалую ночь.
Месяц на небе слепой, неответчивый,
Гнутой стрелою – под левую грудь –
Странный мой путь до беды опрометчивый
Я продолжаю опять как-нибудь.
Что мне вокзалы, больничные лоджии,
Встретят – не встретят. Погубят – спасут.
Я ухожу налегке, как положено
В этот больнично-вокзальный приют.
И ни обидно, ни больно, ни страшно мне.
Робко на тумбочке вздрогнет, как крик
Миска железная с горькою кашею,
Розовый в банке осколок гвоздик.
Лишь по ночам, когда черти беснуются,
Слышу любови твоей остриё,
Сквозь ледяные, потухшие улицы,
Глухо пролегшие в сердце моё.
3
Однажды услышишь тот звук, что походит на речь,
Текущую в щели из уст разукрашенных масок,
Послушай! Душа, что корабль,обнаруживший течь,
Душа, что рисунок, в сердцах опрокинутых красок.
Оранжевой ветки в лицо обжигающий пух.
И змеи белил – по горячим, коричневым лозам,
Сегодня прозреет один – из угаданных двух –
И свет полоснёт по тугим, содрогнувшимся позам
И будет любовь. Золотое небес остриё.
Покроет узор неземной, изнурительной пылью.
И в час, когда ауры вспыхнут в сиянье её
Усталая комната стены раскроет, как крылья.
И будет полёт. И неважно, что будет за ним,
Пусть тушью горчит чей-то нежный,сиреневый локон.
И кто-то из них будет брошен, а кто-то храним,
За впалою грудью ночных, разорвавшихся окон.
1987