Каждый смерть свою носит, будто зимнюю шапку,
Каждый в зеркало смотрит – и в глазах тишина.
В левом сердца углу ты разбей палатку,
В правом вспыхнет костер – и палатка твоя прожжена.
Голоса собирающий, ведай ты словом пророческим,
Долготу, широту ль свою вдохом и выдохом лей,
Выпевай и вылепливай храм любви, красоты – ее высочества,
И умри, погребенный им, за короткий и горький апрель.
Накроши тишиною ругающей спелой истины,
Развяжи, по нитке, шарф, и снова в клубок,
Я – ваш самый глупый, самый прыткий, самый искренный,
Я – ваш самый кровавый, самый спесивый должок.
Каждый смерть свою носит, будто зимнюю шапку,
А под шапкой под той – лишь одна суета, маета,
Ты придешь ко мне, сед, в морщинах, сядешь на лавку,
Так попривыкший жить, так считавший лета,
И, впервые счастливый, скинешь выношенную ушанку,
И впервые она с головы настрадавшейся будет снята.