Вот пришел ты,
В плену своем опустился на стул
И забился в углу самом тесном без повода.
Отгрызая глазами по куску от меня,
Водишь пальцем вдоль линии телефонного провода.
Почему ты молчишь? В напряженьи сквозящем
Мысли скачут, а от них раздается спиртное.
Сквозняком своим, к вечеру приободряющим,
Подыщи с кем делиться, и делись им с другою...
Не лукавь, нам ведь не о чем больше с тобой,
Перемолото, вспахано поприще брани,
Ты иди домой лучше, сядь за письменный стол
В одинокой квартирке развались на диване.
Ты не жди. Видит бог, я тебе не скажу
Ничего, что согрело бы губы синюшные,
Мы от холода таем в одиноком краю
За грехи, ледяные, безумцев задушенных.
Встал здоровый мужлан. Скрип младенческих слез
Со скобленьем пустился за черту строгих губ,
Виноватых тут нет, ты и я – кто же знал,
Кто же знал, что роман наш так окажется глуп.
Мы чужие теперь – мы чужие всегда,
Незнакомцы, не гревшие рук у печей
В деревянном, бетонном или тканом мешке.
Слепотою залитые, словно солью, глаза,
То, поверь, все пройдёт, ерунда, и свечей
Ты в попытке запрыгнуть в последний вагон,
Не ставь у икон... все пустое, ни к чему разговор...
Вечереет, темнеет, нынче страшно кругом,
Я недавно читала в газете одной,
Как маньяк убивал всех в капюшоне с косой,
Вот забавно, не правда ли?...
О любви мы довольно поплакали,
Что ж, теперь мне пора...
Захвачу, не забуду, характер свой склочный,
Соблюли мы приличья так абсурдно, но точно,
На том - кончено...