Тайна Грелля Фрэнк Форест гл. 52

 
" Ладно, - сказал Грелль и в задумчивости уставился на стену. - Всё это началось много лет назад на маленькой ферме в Нью-Хэмпшире, являющейся собственностью моего отца. Он умер, когда мне было шесть лет, и моя мать снова вышла замуж.
 От их брака родился Гарри Голденберг.  Мне в то время исполнилось восемь лет. Через четыре года наша мать умерла, а в четырнадцать лет я убежал из дома.
Далее моя биография  публично известна, благодаря журналистам: работал клерком в юридической конторе, затем журналистом, брокером на бирже, путешественником, а затем, когда занялся политической деятельностью, ко мне пришла известность.
Всё это время я понятия не имел, чем занимается Гарри. Слышал только, что он покинул ферму, когда умер его отец. 
Несколько лет назад я познакомился с Лолой Рэйчл, или принцессой Петровской. Она была танцовщицей и пользовалась сумасшедшим успехом среди золотой молодёжи города.
Во время первой встречи с ней у меня сложилось впечатление, что она выполняет какую-то секретную миссию для правительства России. Для танцовщицы она обладала чрезвычайно острым аналитическим умом, проницательностью, железной выдержкой.
 Ей бы родиться мужчиной. Но случилось так что между нами пробежала искра, ну в смысле мы почувствовали друг к другу внезапно вспыхнувшую симпатию, быстро переросшую в сильное влечение. Я влюбился по уши, и будучи молодым романтиком, писал ей ежедневно нежнейшие письма, которые она хранила.
В конце концов я вернулся в Штаты, стал сенатором и ушёл с головой в политику. Однажды в отель в Вашингтоне, где я занимал номер люкс, заявился Гарри. Поначалу  я был даже очень рад  встретить его. Хотя мы были практически чужие, но  мать у нас была одна, и это имело для меня немалое значение. К тому же мы были похожи друг на друга, видимо пошли в деда по материнской линии, и это, как и его учтивые манеры, усилило мою симпатию к нему. В то время я ещё не знал, что полиция подозревает его в крупных мошеннических финансовых операциях. 
Он рассказал мне о почтовом бизнесе, который он организовал в Чикаго, который подавал большие надежды, но для их реализации не доставало средств.
 Короче говоря, я ссудил ему пять тысяч долларов, а через месяц он написал письмо с просьбой о ещё двух тысячах, и получил их.
Через полтора месяца я прочитал в газете экстренное сообщение о раскрывшейся крупной финансовой афере в Центральной Америке и под статьёй  увидел крупное фото Гарри. И тут я прозрел.  Некоторое время спустя он снова заявился ко мне, и я бросил ему в лицо обвинение в мошенничестве. Он и не думал отрицать или оправдываться, а только рассмеялся мне в лицо.
Я пригрозил ему, что вызову полицию, если он не уберётся тот час же. Он опять рассмеялся и сказал: " Ну если меня возьмёт полиция, и я попаду на скамью подсудимых, то я заявлю на суде во всеуслышание, что я брат сенатора Грелля, и на следующее утро все газеты закишат сообщениями "Брат сенатора Грелля занимался мошенничеством в финансовой сфере." Как ты думаешь, с усмешкой сказал он, как это повлияет на твой рейтинг?"
Тут до меня дошло, что он ловко взял меня за глотку, потому что я в то время очень ценил свою политическую карьеру.  Я пришёл в ярость и сказал ему убираться пока я не выкинул его из окна. Он спокойно достал из кармана револьвер и сказал со зловещим выражением лица: " У меня ещё имеются письма, посланные тобой в Вену танцовщице Лоле. Многие газетчики обещали мне за них хороший куш, но я подумал, что ты, наверное, дашь за них больше. Я не ошибся?"  "Откуда у тебя эти письма? - в гневе крикнул я. - Ты блефуешь!"  Он свободной рукой достал из-за пазухи пару конвертов и, положив на стол, вынул из одного из них лист, исписанный моим почерком. "Любимая, если б ты знала, - начал читать он, не спуская меня с прицела револьвера, - как я скучаю по тебе и каждый раз, засыпая, повторяю Лола, Лола..."
"Заткнись!" - заорал я, багровея от бешенства.  "Сколько ты хочешь?" Он назвал сумму, и я вручил ему деньги. Но он не продал сами письма, а просто взял деньги за молчание, и это было моей огромной ошибкой. С тех пор он периодически появлялся и требовал очередной порции денег, размер которой каждый следующий раз становился больше. К Гарри пришёл аппетит к деньгам и красивой жизни.
 Именно из-за его железного прессинга я увлёкся путешествиями, в период которых он оставлял меня в покое, но стоило мне только возвратиться, как он тут же появлялся словно из под земли и снова требовал денег.  Наконец в полном отчаянии я покинул Америку и уехал в Англию.
Здесь я повстречался с Эйлин Мередит. Когда я обвенчался с ней, то я уже знал, что Гарри не заставит себя долго ждать.  Я начал разыскивать Лолу, и когда нашёл её, она к тому времени стала уже принцессой Петровской.  И ещё я узнал, что она вышла замуж за Гарри. Правда она сказала, что все её чувства, которые она когда-то испытывала к нему, померкли.  Они расстались, прожив вместе совсем недолго, и она продолжала носить имя своего первого мужа.
Она призналась, что сначала помогала ему шантажировать меня, но Гарри надул её, не дав ей обещанной доли. Она точила на него зуб, и когда я предложил ей денег и пригласил в Лондон, она согласилась помочь мне урезонить Гарри.
Как я и ожидал, Гарри вскоре объявился и потребовал большую сумму за молчание.
 Я сказал ему, что заплачу десять тысяч долларов только в случае если он отдаст мне все письма.   Он попросил время подумать. Я дал ему время на размышление до кануна моей свадьбы.  Я ничего не сказал ему о принцессе Петровской. Я знал, что они встретятся и без меня. У меня был заключён с ней договор о том, что она  будет изображать его сообщницу в шантаже и при возможности выкрадет письма и отдаст их мне за хорошее вознаграждение. Таким образом, она рассчитывала получить деньги и заодно отомстить своему бывшему супругу.  Но Гарри оказался слишком осторожным и тщательно скрывал от Лолы место хранение писем, хотя с радостью воспринял её предложение о сотрудничестве.  Не сумев узнать у него где спрятаны письма, она предложила сопровождать его при сделке со мной, на что он охотно согласился, полагая, что при виде её я сделаюсь более сговорчивым и пойду на уступки.
Встреча была назначена как раз на тот вечер, когда я покинул свой клуб, попросив Фэрфилда сказать, что я нахожусь в клубе, если мне позвонят. "
"Это выглядит так словно вы заранее позаботились об алиби, - прервал Фойл. - Значит вы предполагали, что ситуация может выйти из под контроля?"
"Нет, - сказал Грелль - Просто я хотел, чтобы всё это оставалось в секрете. Я отдал приказание слугам впустить предъявителя записки в мой кабинет, и специально опоздал, чтобы дать Лоле некоторое время сориентироваться.
Однако когда я пришёл, я понял, что все мои уловки остались без результата.
Он был настолько осторожен и хитёр, что не принёс с собой писем.  Я отпустил женщину и во время разговора с Голденбергом горячился больше и больше и наконец, не выдержав, набросился на него. Произошла драка, в результате которой я убил его."
" А как насчёт другой женщины?"- спросил Фойл.
"Какой другой женщины?" - на лице Грелля отобразилось сильное удивление.
" Персона, лицо которой было скрыто вуалью, - ответил Фойл, не сводя пристального взгляда с Грелля. - Женщина, которую Иван проводил в ваш кабинет."
" Не было никакой другой женщины, - жёстким тоном произнёс Грелль. - Я сказал вам то что мог сказать."
"Как вам будет угодно, - сказал Фойл. - Я думаю, что вы рассказали правду до определённого момента.  Я полагаю, что опытный шантажист и искусный мошенник как Голденберг приготовил джокера в рукаве для вашей встречи на случай если вы откажетесь платить.  Он пригласил на эту встречу Эйлин Мередит и устроил это таким образом, что предотвратить её приход вы не успели. "
Грелль вскочил со стула и бросился на Фойла. Тот едва сумел увернуться от удара.
"Конвой!" - заорал Торнтон, и тут же  в кабинет вошёл рослый констебль.
"Не нужно, конвоя," - тяжело дыша произнёс Грелль, продолжая с ненавистью смотреть на Фойла.
По знаку Торнтона констебль вышел за дверь и прикрыл дверь.
"Вам не удастся втянуть её в это дело," - сказал Грелль.
"Втянуть? - Фойл саркастически улыбнулся. - Я это дело расследую. А втянули её в это  дело вы. И, пожалуйста, сядьте. Так очень неудобно вести беседу."
Грелль хрустнул кулаками, но подчинился.
 Его плечи опустились и сделались по стариковски- покатыми, голова поникла, грудь впала. Создавалось ощущение, что он полностью психологически раздавлен. На самом деле Грелль понимал, что всё что он делал всё это время, все трудности и превратности, которые он испытывал, оказались напрасны. Он проиграл, а проигрывать он не привык и не умел.
Сэр Хилари положил руку на плечо Грелля и сказал: " Мы знаем, что вы поступали как мужчина, как рыцарь, и, как просто люди мы уважаем вас за это, но как стражи закона, мы не можем допустить чтобы виновный ушёл от ответственности."
"Не могли бы мы на сегодня закончить допрос, - сказал Грелль. - Я ужасно устал."
 Грелля вернули в камеру предварительного заключения, а Фойл устроился в кресле напротив камина, в котором горел огонь, и погрузился в размышления.
" Мы занимаемся неблагодарным делом, сэр Хилари, - сказал Фойл. - Но, признаюсь, меня удивляет упорство этого человека в его желании попасть на виселицу."
Торнтон вздохнул и сказал: " Бедняга Грелль. Что тут ещё можно сказать? А что с девушкой? Вы уверены в её причастности?"
"Про уверенность в нашей профессии вряд ли можно вообще говорить, - ответил Фойл с мрачным выражением лица. - Есть сумма фактов, из которых можно выводить более или менее убедительные версии, например, отпечатки пальцев, обнаруженные на рукояти ножа совпали с отпечатками Эйлин Мередит, которые я снял при помощи уловки. Другое дело, как они оказались на ноже. Выводы надо делать осторожно, но делать их обязательно нужно."
"Да уж, Фойл, - кивнул Торнтон, - пожалуйста, не наломайте дров."
Фойл вдруг выпрямился в кресле и хлопнул себя по колену.
"Чёрт подери! - воскликнул он. - Кажется я понял!"
Он схватил трубку телефона и набрал номер: " Алло, Грант это вы? - крикнул он. - Фойл говорит. По делу Гросвенор  Гарденс. Скажите, если кто-то в перчатках возьмёт нож после того, кто держал его в руках без перчаток, то что будет с отпечатками...... какие-угодно, ну скажем кожаные ....... ну да... а если резиновые, какие используют на фабриках по разделке рыбы?... ах вот как... а если нож держали сначала в перчатках, а затем без.... ага, понятно, спасибо."
Фойл положил трубку и удовлетворённо кивнул.
"С вашего позволения, сэр Хилари, я отлучусь ненадолго, посмотрю, не появился ли Болт в отделе."
Сэр Хилари в ответ наморщил лоб и недоуменно уставился на Фойла, но тот не стал ничего пояснять, выскочил из кабинета.
Через несколько минут Фойл появился и сказал: " Я отдал Болту некоторое распоряжение и с нетерпением жду результата."
"Я не вполне уверен, Фойл, - сказал Торнтон, - но мне кажется, вы нашли способ привлечь принцессу Петровскую к ответственности."
"Думаю, да, - ответил Фойл. - Удивляюсь как я не видел этого раньше. Меня ввело в заблуждение фальшивое алиби Лолы. И отпечатки на ноже и записке, присланной мне с угрозой. Оказалось, что её написал Иван, на листе, который дал ему Грелль, а тот оторвал его от письма, которое он получил от леди Эйлин. Поэтому то на нём и обнаружились её отпечатки."
" И всё-таки я не вижу оснований для обвинения Лолы," - сказал Торнтон.
" У неё более понятная мотивация, чем у Эйлин Мередит. Лола, прежде обделённая своей долей Голденбергом, таила на него обиду. Она рассчитывала возместить ущерб, выкрав письма у Голденберга или уговорив его продать их, если не получится первое, но тот даже не взял их с собой. Лола поняла, что ей снова ничего не выгорит, и пришла в ярость. Они могли поссориться, он мог ударить её, и Лола ударила его ножом, лежащим в кабинете на столе. Затем она тихонько покинула дом Грелля и занялась организацией своего алиби.   
 Затем пришла дама с вуалью на лице, которую Иван проводил в кабинет Грелля.
Он постучал, но ему никто не ответил. Если бы кто-то там находился, то почему бы ему не ответить? Скорее всего потому-что Голденберг к тому времени был уже мёртв,  Лола уже покинула дом, а Грелль затягивал со своим появлением. Леди Эйлин вошла и заметила за перегородкой на диване лежащего мужчину. Подойдя, она заметила кровь и торчавший в спине мужчины, которого она приняла за Грелля, нож. В ужасе она вытащила нож, и пыталась привести его в чувство, но вдруг заметила две вещи: то что мужчина был не Грелль и то что он был уже мёртв. Тогда она вернула нож в рану убитого."
"Зачем?- воскликнул Торнтон. - Девяносто девять человек из ста позвали бы на помощь и более ни к чему не прикасались!"
"Во-первых, - ответил Фойл, - она как раз единственная из ста, а может, из тысячи, а во-вторых, она сразу подумала, что убил её Грелль, и она не торопилась сдать его полиции."
"Вернее сказать, не хотела совсем," - поправил Торнтон.
"Вот именно, - Фойл кивнул. - Она так же как и Лола незаметно удалилась."
"Но почему она не стёрла отпечатки? - пожал плечами Торнтон. - Не может же она быть такой дурой, чтобы оставлять отпечатки на ноже. Почему бы ей вообще было не взять этот нож и не утопить его, скажем, в Темзе, раз уж ей хотелось защитить Грелля?"
"То то и оно! - воскликнул Фойл. - Именно она и хотела защитить Грелля!  Ей не было нужды стирать отпечатки, потому что она была в  дамских перчатках. После того  как она вставила нож в рану, она сняла перчатку и взялась за рукоятку, намеренно оставляя свои отпечатки. Если на ноже не было бы никаких отпечаток,  то Грелль был бы наверняка осуждён за убийство. Но когда на ноже найдут отпечатки не Грелля, а какие-то другие, то искать будут другого, а с Грелля снимаются подозрения."
"Понятно,  но ведь этим она себя подвергает страшному риску быть осуждённой за убийство."
"А вот тут и нет, - сказал Фойл. - Она дочь герцога Бэрли, леди, знатная особа, она никогда не проходила по уголовным делам и её отпечатков нет в нашей картотеке. И поверьте, никогда не будет. То что мы вдруг придём в дом герцога Бэрли и снимем отпечатки  пальцев его дочери, кажется настолько невероятным, что почти не представляет для неё какой-либо опасности.  И главное, она пришла в дом инкогнито с лицом скрытым вуалью. Так что она сделала всё что могла, чтобы отвести подозрения от Грелля."
" Постойте, - сказал Торнтон, - Грелль! Мы забыли про него. Он то где был в это время? Он ведь назначил встречу и значит..."
"Значит должен был войти в кабинет, верно? - ответил Фойл. - Представьте теперь, что Грелль входит в кабинет и видит как Эйлин возвращает нож в рану убитого, лежащего на диване. Куда в этот момент смотрит Эйлин? Конечно, на убитого, ведь это требует точности и сосредоточенности, чтобы всунуть нож в ту же рану, из которой его изъяли. Она сосредоточена на этом и не видит вошедшего Грелля. Он вошёл очень тихо, чтобы оценить насколько успешно проходят переговоры Лолы с Голденбергом, и вдруг видит Эйлин, которая вонзает, как ему кажется, нож в спину лежащему на диване Голденбергу."
"Но если её лицо было скрыто вуалью, то как узнал, что это Эйлин."
" Она леди, - усмехнулся Фойл, - и одевается не в базарной лавке. Она не носит ширпотребные платья а только очень редкого и элегантного фасона, изготовленные как правило на заказ. Он уже видел однажды на ней это платье и похвалил, и  узнал его, а также и её фигуру.  Так вот он видит её и дело представляется ему таким образом будто что-то произошло между ней и Голденбергом, в результате чего она пришла в бешенство. Он вышел из комнаты и когда Эйлин ушла, вошёл в кабинет, оценил всё произошедшее и позвал Ивана, чтобы бежать. Своим побегом он пытался отвести все подозрения от Эйлин. "
"Тогда ему было бы логично стереть её отпечатки."
"Вот! - Фойл поднял  указательный палец. - Я тоже думал об этом. Но на самом деле, всё просто: когда Грелль увидел её, то на ней были перчатки, а сняла она перчатку уже тогда, когда он поспешно вышел, так что ему и в голову не могло придти, что на ноже могут остаться какие-то отпечатки."
" А почему он ретировался? Почему не подошёл к Эйлин и не поговорил с ней,  не расспросил в чём дело, как всё произошло, ведь это вполне естественная реакция мужчины, любящего эту женщину."
"Он просто испугался."
" Испугался? - изумился Торнтон. - Вы шутите?"
" "Ничуть, - ответил Фойл. - Видимо, ему пришло в голову, что Голденберг рассказал ей про его связь с Лолой, да ещё представил её не как прошлую, а как вполне настоящую, и видимо по этому и произошла ссора и бурная реакция Эйлин.
 В состоянии сильного аффекта, она ударила Голденберга ножом, а тот факт, что она наносила удар уже лежащему, лишь убедил его в этом предположении. Если Эйлин, по мнению Грелля, была в таком состоянии, что убила Голденберга, то от неё можно было ожидать чего угодно, и  говорить с ней в тот момент было не о чем. Он укрылся в другой комнате, чтобы дождаться, когда она уйдёт." 
"Почему Лола, если она убийца, не уехала куда-нибудь подальше, а помогала Греллю?"
"Если бы она скрылась поспешно из Лондона, то это бы навело бы полицию на некоторые размышления. Ей было выгодно, чтобы Грелль как можно дольше находился в бегах и пребывал на положении подозреваемого номер один. К тому же она приобрела титул принцессы Петровской не для того чтобы скрываться под вымышленными именами."
" Ладно, - Торнтон вздохнул. - Целый роман гипотез, а доказательств маловато. Фойл, вы собираетесь рассказывать всё это судье? Вы не боитесь утомить его?"
" Свидетельств не слишком много, - Фойл кивнул. - Но я как раз жду кое-чего, что придётся очень в масть всей моей истории, и это будут уже не просто слова."
"И что это?" - Торнтон вперил пристальный взгляд в Фойла.
"Терпение, сэр Хилари, терпение,  - сказал Фойл. - Я всё преподнесу вам на тарелочке, когда блюдо можно будет подавать с столу."