Она никогда не писала стихов.
Не верила в дьявола, бога.
Бывало, она говорила без слов
движения вычурным слогом.
Соседи шептались: "Такая краса,
но так одинока упрямо!
Ей нужен хранитель, он будет спасать
от одиночества хлама."
Часы отмеряют бессмысленый ход,
соседи стареют. Но что же -
она словно белая лебедь плывёт,
всё так же нежна её кожа.
Что старость обходит её стороной
язвили завистливо в спину.
Что связи имеет она с сатаной,
что бог её душу покинул.
Смеялась она как журчит ручеёк,
искрили лукаво глазищи:
"Ещё не родился такой паренёк,
чтоб сердце похитил девичье!"
Года пролетали, летела молва
и "ведьма" над девой гремело.
Гудела у злых языков голова,
а сердце их - крови хотело...
И случай (ах дьявола верный слуга!)
явиться толпе не преминул :
пастух за коровами шёл на луга,
нашёл неживую скотину...
Смеркалось уж, тьма подступала к порогу.
Она возвращалась домой.
Стена из огня преградила дорогу
поднятая пьяной толпой.
Но пламени ярче горит-полыхает
всё тело от града камней.
Упала девчонка, ей сил не хватает
и воздуха мало ей...
Сорвали одежду с изодраной кожи,
запястья прибили к столбу.
Решали недолго: "ВИНОВНА!" Ну что же -
ведьме гореть в аду.
И взвилось до неба гудящее знамя
над головами людей.
Девчонке-же виделось адово пламя
даже в глазах детей.
Горели секунды... Безумное племя
насытило голод свой:
"Помилуйте, братцы, уж позднее время.
Пожалуй, пора на покой..."
Толпа разбредалась с кровавого бала,
довольно, сыто урча.
Но, в адском огне оставаясь, сгорала
душа каждого палача...