Третий час как лупит немец.
Я - в заваленном окопе
и согнулся, как младенец,
в три погибели в утробе.
Я, зеленый новобранец,
обмочил штанины обе
и, как маленький засранец,
весь обделался в окопе.
Я грызу зубами землю,
я кричу со страху "мама",
я на свет рождён за тем ли,
чтоб подохнуть в этой яме?
Естеством всем протестую -
я такой аника-воин,
что спасать страну большую
неспособен, недостоин.
В небе вспыхнула ракета -
все в атаку, даже трусы.
Вопрошать: "За что мне это?"-
разводить в бою турусы.
Старшина Ничипоренко
объяснил вчера мне дроби,
что поставит лично к стенке,
кто останется в окопе.
Я бегу по мокрой глине,
я ору "ура" со всеми,
думать о первопричине
бытия никак не время.
Страх животный стал звериным
чувством и в нечеловечьем
иступлении по минам
я бежать хочу, а нечем.
Я - безногий по коленки,
а разорванный снарядом
старшина Ничипоренко
безголовый в луже рядом.
Поделенные на доли
мы дробями стали оба.
Он остался мной доволен -
я поднялся из окопа.